«Ишь, что задумала, злодейка!» — в страхе подумала госпожа Пушистый Хвост, подбираясь поближе к окну и опасаясь, чтобы её нарядный чепчик не зацепился за сучок. Она замерла, стараясь не пропустить ни словечка.

— Уж больно он страшный, этот ваш робот Железное Сердце, — вздрогнув, сказала Матильда, оправляя складки бархатной мантии. — Прямо жуть берёт, как поглядишь.

Королева Морганда промолчала, глядя в зеркало и любуясь собой.

— Он не всегда был таким, — негромко проговорила она. — Горный Кузнец, великий искусник, выковал его по моей просьбе. Но он вложил ему в грудь хрустальное сердце. Робот был добрым и великодушным, а глаза его сияли голубым светом. Но я вынула хрустальное сердце и вместо него вложила железное. Робот стал беспощадным и жестоким. Теперь он мой верный слуга, и я могу во всём на него положиться.

— А где же теперь хрустальное сердце? — вытянув шею от любопытства, спросила Матильда.

Белка госпожа Пушистый Хвост, дрожа от страха, ещё ближе подобралась к окну.

— О, хрустальное сердце надёжно спрятано, — мечтательно усмехнулась Морганда. — Его стерегут снежные человечки на ледяной скале. Только тот, кто с церковной свечой один-одинёшенек поднимется туда… Да всё равно снежные человечки никому не отдадут хрустальное сердце. Впрочем, тебе вовсе ни к чему знать об этом…

Госпожа Пушистый Хвост нечаянно качнула тонкую ветку. Королева чутко повернула голову.

— Нас кто-то подслушивает! — вскрикнула она, бросаясь к окну.

Но госпожа Пушистый Хвост уже скрылась в густой листве. Тихо было за окном, и только зелёная луна заливала холодным блеском верхушки деревьев.

Белоснежка, стоя на балконе, с беспокойством всматривалась в тёмную глубь леса Грюневельт.

«Скоро ночь, а принца Теодора всё нет…» — с тревогой подумала Белоснежка.

В это время на террасу, жалобно повизгивая, вбежал любимый пёс принца Теодора — Бадболь. Пёс ухватил зубами Белоснежку за край платья и потянул за собой.

— Милый Бадболь, я чувствую, с твоим хозяином случилась беда. Молю, отведи меня к принцу Теодору! — воскликнула Белоснежка.

Бадболь, словно понимая её слова, взглянул на Белоснежку печальными глазами и побежал вниз по мраморной лестнице, через сад и дальше прямо к лесу Грюневельт.

Долго шла Белоснежка по тёмным тропинкам леса, и только к утру Бадболь вывел её на поляну к замку Вечного Сна. Со страхом смотрела Белоснежка на осыпающиеся зубцы стен, истлевший флаг, на шпили, словно тающие в воздухе.

Над лесом плыли розовые облака. Тёплые лучи согрели руки Белоснежки, и только старый замок казался таким же холодным и зловещим.

«Какие тяжёлые железные двери, — содрогаясь, подумала принцесса. — Что за ними? И смогу ли я открыть их?»

Вдруг она услышала шаги позади себя. Хрустнула ветка. Белоснежка оглянулась.

На поляну медленно вышла королева Морганда. Горел алый бархат её мантии, сверкали рубины на её короне, но ярче всего сверкали злобой и торжеством огромные глаза Морганды.

— Ты хочешь знать, что там, за железными дверями, глупое дитя? — недобро рассмеялась Морганда. — Что ж, смотри! Эй, робот Железное Сердце, распахни двери!

Двери со скрипом и скрежетом распахнулись. На пороге стоял огромный железный робот. Глаза его излучали беспощадный багровый свет.

Белоснежка сделала несколько шагов и замерла. Она увидела принца Теодора. Он лежал неподвижно на железном полу. Руки скрещены на груди, как у мертвеца, лицо белее снега, глаза закрыты.

— Ты убила моего любимого! — в отчаянии вскрикнула Белоснежка.

Она хотела броситься к нему, обнять его, отогреть своим дыханием, но огромный робот молча преградил ей дорогу.

— Закрой двери, робот Железное Сердце! — приказала Морганда. — Принцесса достаточно налюбовалась на своего супруга.

Робот повиновался. Тяжёлые двери плотно закрылись.

— Знай, Белоснежка! — продолжала Морганда. — Два дня принц Теодор будет спать, а на третий день колдовской сон перейдёт в смерть. Признайся, девчонка, наконец я победила тебя. Ты умрёшь от тоски и отчаяния! И помни, робот Железное Сердце никогда не откроет тебе двери в замок Вечного Сна!

Белоснежка с трудом сдержала рыдание. Морганда с наслаждением посмотрела на её залитое слезами лицо, повернулась и скрылась за деревьями леса Грюневельт.

Белоснежка подбежала к железным дверям. Она принялась изо всех сил стучать по ним кулачками. Но гробовое молчание было ей ответом.

Принцесса опустилась на колени и в отчаянии прижалась щекой к холодной железной двери.

Вдруг её руки коснулась мягкая, словно бархатная, лапка. Это была белка госпожа Пушистый Хвост.

— Не всё ещё потеряно, моя дорогая девочка! — пугливо оглядываясь, прошептала белка. — Отойдём подальше, и я открою тебе страшную тайну.

Госпожа Пушистый Хвост прыгнула на плечо Белоснежки. Принцесса торопливо пошла по извилистой тропинке, ведущей в замок Тэнтинель, и потому ни она, ни белка не увидели, что на поляну перед замком Вечного Сна выскочил железный заяц.

Он бесстрашно постучал лапкой в плотно закрытую дверь.

— Эй, железный болван! — весело крикнул зайчишка. — Ну, как там стучит твоё глупое железное сердце? Тук-тук! Бряк-бряк! Меня тоже выковал Горный Кузнец. Но он вложил мне в грудь хрустальное сердце. И оно стучит совсем по-другому: «Динь-дон! Динь-дон!» И ещё рассказывает мне чудесные сказки!

И действительно, послышался мелодичный звон хрустального сердца, и все колокольчики на поляне подхватили его.

— Ну что, слышишь, дурацкая колотушка? — с насмешкой крикнул заяц.

Железный робот не вынес такого оскорбления. Он распахнул двери и сбежал с холма. Робот был могуч и силён, но заяц ловок и проворен. Казалось, робот вот-вот схватит железного зайца, но не тут-то было. Заяц вильнул коротким железным хвостиком и скрылся в кустах.

— Королева не велела мне открывать двери, — проворчал железный робот, торопливо возвращаясь в замок Вечного Сна и крепко закрывая за собой тяжёлые створки дверей.

Долго разговаривала Белоснежка с госпожой Пушистый Хвост в высокой башне замка Тэнтинель. И немало слёз пролила она, слушая рассказ белки.

Потом она взяла восковую свечу, которая лежала перед иконой, и спустилась на мраморную террасу. Там король Унгер играл в шахматы со своим любимым пажом Гримли.

Белоснежка нежно поцеловала в лоб старого отца.

— Почему ты так печально целуешь меня, дочь моя? — спросил король Унгер, поднимая голову и