веришь?

– Верю… – кивнул Словен. – Да токмо… Не слыхал я никогда, чтобы медь али бронзу из грязи болотной выплавляли.

– А это не медь, – улыбнулась Вилия. – И не бронза. И сказывала я тебе это не раз… Уводишь ты меня, княже… Не про то молвить хотел, не про плавку. Иное скрываешь, Словен.

– Долго еще, берегиня? – взмолился один из работяг. – Умучились!

– А вы меняйтесь, меняйтесь, – посоветовала девушка. – До утра гореть должно.

– А потом еще и расковывать вам же, – от себя добавил князь. – Пойдем, берегиня. Слово я тебе молвить хочу тайное. Может, присоветуешь что али чародейством своим поможешь.

Они спустились вдвоем к реке, прошли немного вниз по течению, присели над обрывом возле плакучей ивы. Словен молча привлек Вилию к себе, начал целовать лицо, губы, шею. Девушка не протестовала, однако князь неожиданно остановился, чуть отодвинулся, нашарил в траве шишку, метнул в воду, проводил взглядом, как она, покачиваясь, поплыла к далекому морю.

– Неладное округ Словенска творится, берегиня, – наконец признал он. – Мертвец бродячий в лесах объявился. Угры метохом его кличут. Сказывают, в чей дом заглянет – так все и умирают мгновенно, не просыпаются боле. Я не верил поначалу, однако же во весне сам две землянки таковые находил. Как спали на постелях хозяева, так все мертвые и лежат, шкурами прикрывшись. Дров в избытке, погреба с припасами. Не с голодухи, стало быть, отошли. И не от мора. Иначе живые хоть кого из мертвых из дома вынесли. Ран тоже нет. По виду – и вправду как метох заглянул. Живы все перед сном были, да в миг все и сгинули. Волнуются угры. Кабы на нас не подумали… Вражды с ними не хочу. Не в обычаях у нас с соседями враждовать.

– Где случилось?

– Спалить я повелел стойбища эти, – поморщился князь. – Дабы соблазна у мужей не было добра чужого прибрать. Да и тризна получилась честная.

– Почто меня не позвал?

– Не подумал, что тебе сие важно.

– Все едино, княже. Где случилось, поясни. Схожу, посмотрю. У меня глаз всякий есть, может и увижу чего.

– А еще в Ильмене зверь завелся странный.

– Какой?

– Кто видел, сказывали: тело длинное, саженей десять, зеленое. Лапки малые, не видно совсем. Хвост с зубьями, сажен пять. Как вдарит – деревья трескаются. И пасть длинная, с сажень. Глаза на спине, рядышком сидят…

– Крокодил, что ли? – удивилась хранительница. – Откуда он здесь?

– Имени зверя не ведаю, однако же девок он не раз с берега таскал, что белье полоскали али за водой пришли. Рыбаков немало потопил, а лодки переломал. Обломки к берегу прибивало – следы от зубьев на них.

– Это да, – признала Вилия. – Зверей, чтобы лодки на воде грызли, здесь отродясь не случалось.

– Угров с горлом перерезанным у берегов рыбаки находили, – продолжил Словен. – Сказывали, сына моего, Волхова от тех мест неподалеку замечали. Да и вообще из дому он часто пропадать стал, слов моих не разумеет, дел не перенимает. Совсем от рук отбился…

– А следы? Следов чудища озерного возле угров мертвых не было? – перебила его девушка.

– Не ведаю, – отвечал князь. – Не спрашивал.

– Ведом мне похожий обряд, – поднялась, прикусив губу, Вилия. – Такое слуги Аментет в давние времена творили. Им для чародейства жизнь чужая потребна. Коли жертву человеческую принести, то они крокодила способны даже из мышонка сотворить. Спасай сына, княже. Нельзя ему со жрецами Небесного храма сговариваться. Коли им власть дать, они ради обрядов своих всю твою землю в крови утопят. Ничего не останется, окромя славы пугающей. И метохи, мыслю, тоже ими порождены. Бойся, князь. Великая беда пришла на твою землю. Спасать ее надобно, пока искра пламенем не полыхнула. Домой беги, княже. Сына ищи, да держи при себе рядом. Иначе потеряешь.

– А как же бронза твоя неведомая? – поднявшись, попытался обнять ее Словен. – Ты же сказывала, до утра за ней следить надобно…

– Не о том думаешь, княже, – покачала головой хранительница. – Кузнецам твоим, что делать, я на словах поясню. А ты домой беги. И моли своих богов, чтобы не опоздать…

Тревога девушки передалась Словену. Поэтому к кринице он возвращаться не стал, сразу повернул к отмели, на которой трое телохранителей приглядывали за лодками, приказал спустить на воду одну из долбленок и сам взялся за весло, помогая воинам выгрести против течения. Однако добраться до города удалось только к сумеркам.

– Сын мой где? – требовательно спросил князь, проходя ворота.

– Не видали, княже, – пожал плечами один из стражников. – Ближе к полудню выходил, однако же боле не возвращался.

– Увидите – ко мне посылайте, не выпускайте никуда, – распорядился Словен.

Придерживая болтающийся на боку меч, он торопливо дошел до дома, не глядя по сторонам пересек двор, поднялся на крыльцо. Обнял жену, огляделся:

– Волхов где, не знаешь?

– Не сказывал он, любый мой, – повела бровями Шелонь. – Убежал утром с дружками своими. С Ярилой, Бодричем и этим, сыном Скилуровым…

– Руви?

– Да, с ним самым… Сам знаешь, не слушает он ныне никого, убегает все куда-то, а куда – неведомо. Тревожен ты больно, княже. Никак случилось что?

– Не знаю пока, – хмуро ответил князь. – Накажи дворне, пусть мечами опояшутся. За Скилуром девку какую пошли. Да еще… Коли знает кто, где товарищи эти бродят, пусть ко мне явится. Да, и квасу вели принесть, запыхался я.

Шелонь, не рискнув продолжать разговоры с растревоженным князем, вышла из горницы, а Словен, раздраженно пихнув стоящую у стола лавку, отодвинул к стенке свой тяжелый, с прямой спинкой и высокими подлокотниками стул, уселся на него. Вскоре в комнате появились угрюмые дворовые мужики – княжеские скотники, привратники, плотники. В доспехи они облачаться не стали, но щиты прихватили, а на поясе у каждого, рядом с ножом и ложкой, красовался меч в тяжелых, обернутых кожей, ножнах.

– Стол к стене отставьте, – приказал князь. – Сами на лавки пока сесть можете. Авось, не пригодятся ваши клинки.

В горницу вошла простоволосая девочка лет десяти в длинном, явно с чужого плеча, сарафане – даже подол по полу волокся. Поднесла правителю кувшин, прикрытый тряпицей, и медный кубок. Тот налил себе шипящего кваса, выпил, налил еще, тоже осушил, вернул девахе. Та приняла, но не уходила – переминалась с ноги на ногу.

– Чего тебе? – раздраженно спросил Словен.

– Слыхала я, – уставясь в пол, промямлила она, – будто Волхов и приятели его за рекой, у Вороньего холма, для Черного волхва святилище строят.

– Что?! – будто не расслышал князь.

– Строят они… У Вороньего холма.

– Ольгерд! – моментально отреагировал Словен. – Лотарь, Иссупи! Давайте с ней отправляйтесь, сына моего сюда доставьте. Немедля!

Трое подворников, кивнув, поднялись со скамей, вышли из горницы, прихватив с собой девочку.

– Черный волхв где, никто не знает? – спросил оставшихся мужей князь.

Те переглянулись.

– Видать, там же, у святилища своего, – предположил один из них.

Скрипнула на кожаных петлях дверь, внутрь заглянул взъерошенный охотник. Кашлянул, вошел, низко поклонился, тиская шапку:

– Звал, княже?

– Звал, Скилур, – кивнул правитель. – Вопрос мой без тебя решился, однако же ты садись. Мыслю я,