– Меня б тогда в живых не было. Это она зубками да ножками.

– Не может быть!

– Слушай меня, защитник нежных дам. Раз ты такой умный, то я к ней даже в камеру заходить не буду. Сам с ней разбирайся. И корми сам. Кстати, я сегодня и так задержался, так что пока. Пойду в санчасть, укол от бешенства сделаю.

Вихнер помахал мне рукой и отчалил. А я, плюнув на инструкции, пошел и принял душ. Под прохладными упругими струями отравленный организм быстро пришел в норму. В кладовке нашлась сменная униформа (видимо, для тех, кто «психованную» кормит) и чистый комбинезон. Переодевшись, я взял комбез и пошел к карцеру.

– Шесть. – Дверь втянулась в стену.

– Как я его отделала, а?! Классно? – Она была грязная, в разорванном на боку комбинезоне, но счастливая, как заяц на капустной грядке.

– Он что, хотел тебя изнасиловать?

– Так я вам и далась, ублюдки сраные!

– Понятно, – разговаривать с ней было бесполезно, но попробовать все-таки стоило. – Послушайте, леди. У меня есть такое ощущение, что вам нужно переодеться. Какие фокусы ты можешь отчебучить, я сегодня видел. Это в наручниках. А если их снять?

– Витиевато плетешь, не заблудись в мыслях. – Она села на корточки и прислонилась к стене.

– Вопрос простой: мне нужно вызывать для твоего переодевания толпу охранников или ты объявишь перемирие и переоденешься сама?

– А ты стриптиз посмотришь?

– Обойдусь. Сниму наручники и выйду.

– Не врешь? – Она прищурилась, словно рассчитывая прыжок к моему горлу, но хорошее настроение перевесило. Женщина, откинувшись к стене и помогая себе плечами, встала. – Валяй, снимай.

«Браслеты» я сунул в кармашек брюк и пошел к себе, однако в дверях мне пришла в голову еще одна мысль.

– Подожди, красотка.

– Чего еще?

Я достал из кармашка маленькое зеркальце, вернулся к ней и дал полюбоваться на отражение – из своих рук.

– Ну и что?

– Если ты сегодня паинька, то, может, есть желание принять душ?

– А ты из-за шторки будешь подглядывать?

– Да иди ты… – я спрятал зеркальце и развернулся.

– Ладно, – великодушно заявила она, – Кутить так кутить! Пусть будет душ!

Из душа она выбралась только часа через полтора. В чистеньком комбезе, благоухая шампунью, сверкая чищенными зубами и блестя мокрой кожей, она показалась даже красивой. Вдобавок, у нее оказались каштановые волосы. Правда, они остались спутанными, как на рекламе романа ужасов, и пятерня девицы ничего не могла с ними сделать.

– Ладно, не мучайся, завтра расческу принесу.

– Правда? Вот здорово! Сегодня просто день чудес! Жаль только, ухо жандарму откусить не удалось, а то б решила, что я в раю! – И она закрутилась на месте, широко расставив руки. – Пожалуй, ты мне нравишься, парень. Вот только зря ты за мной в душе подглядывал!

– Не подглядывал я.

– Да врешь! Правда не подглядывал?

– Правда.

– Ты что, импотент? – Она перестала кружиться. – Бедняга…

– Сама ты… – Ну, вот что ей скажешь? – Как тебя зовут, нечистая сила?

– А то не знаешь?

– Извини, конечно, знаю… – Я покосился на табличку рядом со второй камерой. – Диана Боровая. То есть, Диана.

– Ага, Диана Охотница. Даня меня зовут, просто Даня. В ресторан пригласить хочешь?

– Так ты все равно от еды отказываешься.

– Вот дурачок. – Она присела перед столом, томно, снизу вверх, заглянула мне в глаза и вкрадчиво мурлыкнула: – Это же так выгодно, никаких расходов…

– Ага, появляются дурные мысли. Пора водворять тебя на место, Диана Охотница. Повернись-ка ко мне спиной.

– Пошляк! Кусить бы тебя… Да уж прощу в честь праздника. – Она встала, развернулась, завела руки за спину. Я достал наручники. Внезапно она отдернула руки, повернулась ко мне. – Правда расческу принесешь?

– Правда.