Зная, что выглядит она просто ужасно, да и ее анонимному врагу не понравится визит Томаса, Джасмин гневно посмотрела на молодого человека.

– Скорее всего результат встречи с твоей сестрой. Она так же несносна, как и твоя мать.

Губы Томаса дрогнули.

– В самом деле?

– Ну, разве что не в такой степени. Наши пути не должны больше пересекаться, и ты знаешь это. Мы с тобой люди разного круга, так что уходи, пожалуйста.

Джасмин не могла больше подвергать себя риску, встречаясь с Томасом, даже если ей очень этого хотелось. А что, если его друзья увидят их вместе? Но, если говорить начистоту, чем больше она смотрела на Томаса, тем сильнее болело ее сердце. Джасмин необходимо было найти свое место в жизни, и оно точно было не рядом с ним или с кем-то из его окружения.

Томас посмотрел на Джасмин со странной улыбкой.

– Жизнь состоит из чередующихся полос, Джасмин. Возможно, это судьба.

– Я считаю, что смогу сама управлять своей судьбой.

– Не сомневаюсь в этом. Но есть события, которыми ты не сможешь управлять. Подумай об этом. Мне кажется, что наши судьбы переплелись так, как ты даже не можешь себе представить, Джасмин. Подумай об этом. Я уверен, что наши пути вновь пересекутся, и очень скоро. И ты ничего не сможешь сделать, чтобы предотвратить это.

Томас водрузил на голову котелок, коротко кивнул и вышел из комнаты.

В последующие недели Джасмин продолжила свои нападки на Аманду. Она нашла успокоение в том, что применяла свое перо в качестве оружия, и теперь публично осуждала молодую женщину. Торговцы, чьи магазины посещала леди Аманда, оказались настоящим кладезем информации, которую Джасмин умело использовала. На страницах газеты она зло высмеивала леди Аманду, начиная с ее склонности тратить огромные суммы денег на безделушки и заканчивая привычкой «смеяться подобно лошади с большими зубами». Джасмин частенько посещала эти самые магазины, втайне радуясь тому, как торговцы вслух зачитывают ее колонки под громкий хохот посетителей.

Гайд-парк стал для Джасмин еще одним источником информации. Рядом с Серпентайном она обнаружила тихое место позади раскидистого дерева, откуда могла наблюдать за происходящим, не будучи никем замеченной. Приятели Томаса любили проводить здесь время, поэтому они часто собирались поблизости и болтали обо всем.

С лежащей на коленях раскрытой книгой Джасмин казалась погруженной в собственные мысли и не обращающей внимания на то, что происходит вокруг. На самом же деле она прятала между страницами карандаш и листок бумаги для заметок. В простой рабочей одежде, с волосами, забранными под широкополую мужскую шляпу, она могла сойти за простолюдина или слугу. Общество не считало их за людей, поэтому друзья Томаса открыто шутили и сплетничали, а Джасмин сидела, навострив уши и по крупицам собирая информацию.

Но сегодня никого из друзей Томаса поблизости не было, и она не услышала замечаний о том, как леди Кларедон ссорилась с матерью барона Ридли, собирающейся отложить свадьбу детей, или о том, как мисс Эйвери отправилась на прогулку с Томасом, и о том, как он держал ее за руку. Этот последний факт очень тревожил Джасмин. Она уже собралась уходить, как вдруг увидела, что в ее сторону направляется пара. Девушка тотчас же уставилась в книгу, чтобы остаться неузнанной, потому что это были леди Аманда и лорд Ридли.

Они остановились в нескольких шагах от Джасмин. Достаточно далеко, чтобы их встречу не сочли уединением, но достаточно близко для того, чтобы Джасмин услышала их разговор. Она осторожно посмотрела в их сторону. На красивом худощавом лице барона было написано страдание. Он остановился и сжал руки Аманды, которая выглядела не менее расстроенной.

– Прошу тебя, дорогая, постарайся понять. Я люблю тебя, и я рад, что ты мне доверилась и рассказала о том, что эта отвратительная газета клевещет на тебя. Но моя семья не допустит еще одного скандала. Если кто-нибудь узнает, что в газете говорится о тебе… Последний скандал едва не погубил мою семью. Тогда стало известно, что моя невеста провела ночь в доме другого мужчины без компаньонки. Мои родители были в ужасе.

Аманда зарыдала в голос, и барон протянул ей носовой платок.

– Мне очень жаль, детка, но если газета не прекратит печатать эти статьи… Я не знаю, что мы будем делать. Взять хотя бы этот последний намек на то, что ты хочешь сыграть свадьбу поскорее, потому что тебе есть что скрывать, и это «что-то» появится на свет через девять месяцев. Автор намекает на то, что ты беременна!

– Прошу тебя, Ричард, в этом нет моей вины. Этот ужасный человек… Я не знаю, почему он клевещет на меня.

Молодой барон притянул Аманду к себе, и в его глазах застыло выражение муки.

– Может быть, нам стоит сбежать в Гретна-Грин. Это погасит сплетни, если кто-нибудь все же дознается, что предметом нападок являешься ты.

Аманда отстранилась.

– Но это не снимет подозрений с твоей семьи. Кроме того, наш побег лишь укрепит веру читателей в то, что автор пишет правду. Я никогда не смогу этого загладить. Никогда! Я не могу начинать семейную жизнь, окутанную паутиной отвратительных сплетен. Но постараюсь как-то переубедить своих родителей. Сделаю все, что в моих силах.

Сердце Джасмин упало. Она не писала ничего, подобного. Лишь заметила, что одной хорошо известной в обществе мамаше не терпится сбыть свою дочку с рук быстрее, чем это принято в приличном обществе. Но мистер Майерс переписал колонку, открыто намекнув, что эта самая дочка беременна. Обрадованный увеличением тиража, он решил подогреть нездоровый интерес публики, и теперь каждая колонка Джасмин, содержавшая лишь прозрачные намеки, становилась откровенно скандальной после внесённых в нее поправок. Но у Джасмин не было выбора. Она подписала договор и была обязана выполнять возложенные на нее обязательства. Теперь же, слушая душераздирающие рыдания Аманды, она искренне