Виктор попросил выяснить у всех пассажиров и водителя, чем они занимались с двадцати часов пятницы до отхода автобуса. Последовал ответ, что это уже сделано. Виктор записал основные моменты показаний, чтобы перепроверить их. Он уже собрался было распрощаться, когда беседовавший с ним дежурный по милиции сообщил, что пришел начальник и хочет поговорить.

Лейтенант слез со стола.

— Доброе утро, Пал Палыч. Чего так рано поднялись?

Майор выслушал доклад о проделанном, потом сказал:

— Из всех приехавших с автобусом надо проверить показания только двоих: Феоктистова и Козла. Остальных я знаю. Как-никак здесь с сорок шестого…

Вскоре начали подходить свидетели. Разные: настороженные и всеми силами стремящиеся помочь, общительные и замкнутые, разговорчивые и молчаливые.

К полудню кое-что начало проясняться. Женщина-сторож, уличенная показаниями других свидетелей, сказала, что в двадцать один час она поручила охранять магазин своему старику, а сама отправилась хлопотать по хозяйству.

Старик, шестидесятипятилетний толстяк с сизым носом, сразу же признался, что вскоре после ухода жены его навестил Федька Феоктистов и какой-то неизвестный ему парень. Ребята предложили выпить, он не отказался, быстро опьянел и до семи часов утра проспал в сторожке.

Были все основания предполагать, что старика споили намеренно. Поэтому Виктор тут же позвонил в Тымовск, попросил повторно допросить Феоктистова, дактилоскопировать его и, в случае если будет пытаться скрыться, задержать.

Пришел Дубинин. Злой: версия «Горшков» не получалась. Посмотрел на список пассажиров. Увидел там фамилию жены Горшкова, в сердцах стукнул кулаком по столу.

— Бабник! Жена за порог не успела выйти, а он в разгул ударился.

От сильного толчка дверь с шумом распахнулась и едва удержалась на петлях. В комнату ворвался запыхавшийся участковый, за ним взволнованный мужчина в ботинках на босу ногу.

— Удача, товарищ лейтенант.

— Слушаю вас.

— Пусть он расскажет, — старшина указал на своего спутника.

Тот сразу начал с главного.

— Глянул я, значит, а там этот самый… бе… бедиктин. Я бегом сюда. По дороге старшину встретил.

— Ну, а подробнее? Куда вы глянули? Что именно увидели?

Зазвонил телефон. Из Ныша сообщали о результатах осмотра дороги. Виктор передал трубку Дубинину, а сам продолжал слушать мужчину.

— У меня есть небольшой огородик. По воскресеньям я люблю в нем покопаться. Вот и сегодня вышел я часов в десять. Вначале работал возле дома, а затем пошел в дальний конец: там больно трава разрослась. И аккурат в этой траве лежат рядышком две бутылки. Этикетки ободраны, но узнать, значит, можно. Как вы вчера велели, я их трогать не стал, крикнул только мамаше, чтоб приглядывала, а сам, значит, сюда.

— Чьи усадьбы примыкают к вашей в том месте, где вы нашли бутылки?

— А это аккурат в углу, так что три усадьбы. Рядом со мной Горшков живет, он сильно пил вчера. С другой улицы Андреев Иван Петрович, одна женщина с сыном, фамилии её не знаю, а зовут Настасьей.

При упоминании имени Горшкова Дубинин насторожился. Виктор вопросительно взглянул на него. Дубинин вздохнул и покачал головой: у Горшкова твердое алиби.

— Тогда нечего терять время. Пошли.

Через четверть часа все стояли перед зарослями крапивы. Примятые стебли и вдавленность на влажной земле не оставляли сомнения, что совсем недавно здесь что-то лежало. Но сейчас ничего не было. Виктор и Дубинин вопросительно посмотрели на старшину, затем на свидетеля. Тот недоуменно поднял плечи.

От дома семенила старушка.

— Сынки, вы не бутылки ищете? Так я их в дом унесла, а то, не ровен час, взял бы кто.

Старшина раскрыл рот, чтобы выругаться, но Дубинин остановил его — теперь это было бесполезно.

— Показывайте, мамаша, куда вы их убрали.

Увидев стоящие на столе бутылки, старшина ахнул: бутылки были чисто вымыты и тщательно протерты.

— Они что, и валялись такими чистыми? — с тоской ожидая отрицательного ответа, хором спросили Дубинин и Виктор.

— Где там! Такие грязнющие, что и смотреть страшно. Вот, чтобы вам не пачкаться, я их и вымыла.

Старшина не поднимал глаз. Он понимал, что допустил огромную ошибку: не организовал охрану.

— Спасибо, мамаша, только в следующий раз вы не беспокойтесь. Мы народ не брезгливый…

Когда старушка вышла, Виктор продолжил:

— Из бутылок нужно выжать всё, что ещё возможно. Преступник ведь не знает, что следы уничтожены.

— Старшина, охарактеризуйте Настасью.

— Фамилия ее Феоктистова. Хорошая работница. В войну лишилась мужа. Одна вырастила сына. Он, правда, последнее время начал хулиганить… Живет одинокой. Куда уж после войны вдове с малым дитем замуж выйти? Правда, последнее время, бабы говорят, стал к ней похаживать кто-то из Арги-Паги. Моложе её лет на десять.

— Вот что, старшина, надо сходить в гости к Феоктистовой. Там посмотрим, обыск ли делать или так поговорим. Пошли.

Подойдя к тому месту, где были обнаружены бутылки, Виктор перемахнул через забор, посмотрел себе под ноги. Так и есть: совсем свежие следы ног — резиновые сапоги небольшого размера. Виктор удовлетворенно хмыкнул и прямиком направился к дому Феоктистовой. Старшина удивленно пожал плечами — по улице пройти было удобнее, но последовал за офицером.

Исступленно залаяла собака. Лейтенант шел прямо на нее. Задыхаясь от злобы, она пятилась, не решаясь укусить. Она ещё не встречала людей, которые бы в её владениях шли на нее без страха, и поэтому отступила, забилась в конуру. Шедший сзади старшина проворно нагнулся и подвернувшейся доской загородил лаз.

— Добрые люди ждут, пока хозяева уберут собаку.

На пороге стояла женщина, вышедшая на лай. Почти автоматически Виктор отметил, что на ногах у нее новые резиновые сапоги.

— Так ведь добрые люди и бутылок в чужой огород не подкидывают.

Лейтенант сказал это очень тихо, глядя женщине прямо в лицо.

— Какие ещё бутылки?

— Приглашайте в гости, хозяйка.

Попросив старшину остаться у входа, Виктор вошел в дом. Он состоял, собственно, из одной большой комнаты с задернутой пологом нишей. Там, видимо, стояла кровать.

Хозяйка села за стол и указала лейтенанту место напротив себя. Свой стул она поставила так, чтобы находиться между пришельцем и нишей. Виктор про себя отметил это. Женщина словно стремилась заслонить собой кого-то. Она явно нервничала, переводила глаза со своего собеседника на окно, за которым была видна длинная фигура Дубинина. Виктор молча изучал хозяйку. Он не сомневался, что в комнате кто-то спрятан. Скорее всего тот, от кого пытались отвести подозрения, подбросив бутылки на соседнюю усадьбу; обнаружить его не представляло труда. Но этого было мало. Надо получить против него улики, которые компенсировали бы уничтожение следов на бутылках.

— Кто ещё, кроме вас, живет здесь?

— Никто… Мы с сыном живем вдвоем.

— Сын ваш сейчас в Тымовске. Меня интересует, кто, кроме нас, находится в комнате в настоящий