что младенца почти невозможно обмануть относительно настроения его матери. В раннем детстве мы очень восприимчивы к малейшим признакам ее волнения или спокойствия. В довербальный период, прежде чем мощная машина символической культурной информации успеет обрушиться на нас, мы в гораздо большей степени полагаемся на незаметные движения, изменения позы, тональности голоса, чем это понадобится нам в дальнейшей жизни. Другие виды животных особенно преуспели в этом. Поразительная способность «Умного Ганса» — знаменитой лошади, умевшей считать, по существу, основывалась на ее способности замечать малейшие изменения в позе тренера. Когда ему предлагали сложить определенную сумму, Ганс стучал копытами нужное количество раз, а затем останавливался. Даже в том случае, когда дрессировщик выходил из помещения и его место занимал кто-либо другой, номер все равно срабатывал, поскольку после того, как нужное количество ударов прозвучало, незнакомец невольно напрягался, хотя и незаметно, всем телом. Мы все обладаем такой способностью, даже взрослые (это свойство с успехом используется прорицателями, которые сразу определяют, когда они на верном пути), но у детей, еще не умеющих говорить, эта способность особенно развита. Если мать в раздражении делает резкие движения, то, как бы ни пыталась она скрыть настроение, ребенок заметит. Если в это же самое время она вздумает широко улыбаться, она малыша не обманет, а только смутит его. Ведь он воспринимает два противоречивых сигнала. Если так будет часто повторяться, это нанесет ребенку непоправимый ущерб, и в дальнейшей жизни у него возникнут серьезные трудности при установлении социальных контактов и приспособлении к среде.

Оставив проблему улыбки, перейдем к совершенно иному явлению. Спустя несколько месяцев у малыша возникает новый вид поведения: он становится агрессивен. На смену прежнему реву по всякому поводу приходят вспышки гнева и злой плач. Ребенок сигнализирует о своей агрессивности, отрывисто вскрикивая, яростно размахивая руками и дрыгая ногами. Он накидывается на маленькие предметы, трясет большие, плюется, пытается кусаться, царапаться и ударить кого-нибудь, находящегося поблизости. Сначала такого рода действия спонтанны и нескоординированны. Плач указывает на то, что страх все еще присутствует. Агрессивность еще не превратилась в прямую агрессию: это произойдет позднее, когда ребенок станет уверен в себе и полностью осознает свои физические возможности. Когда же желание напасть на кого-нибудь у него окончательно созреет, это отразится в виде особых сигналов. Рот плотно сжат, глаза горят. Вместо губ — прямая линия, уголки рта опущены. Глаза неотрывно смотрят на противника, брови нахмурены. Кулаки сжаты. Ребенок начал самоутверждаться.

Установлено, что при увеличении группы детей их агрессивность усиливается. В условиях скученности дружественные отношения между участниками группы ухудшаются, учащаются и усиливаются случаи деструктивного и агрессивного поведения. Это существенно, если вспомнить, что столкновения у других животных имеют целью не только выявление первенства, но и расширение жизненного пространства у представителей данного вида. К этому вопросу мы вернемся в пятой главе.

Помимо защиты, кормления, ухода и игр с потомством, к родительским обязанностям относится также чрезвычайно важный процесс — обучение. Как и у других животных, он осуществляется с помощью системы наказаний и поощрений, которая постепенно видоизменяется и подгоняется под способ обучения молодого поколения методом проб и ошибок. Но кроме того, малыши будут быстро обучаться посредством подражания взрослым. Метод этот относительно плохо освоен остальными млекопитающими, зато великолепно разработан и освоен нами. Многое из того, что другие животные должны усердно усваивать сами, мы быстро узнаём, следуя примеру своих родителей. Голая обезьяна — хороший ученик. (Мы настолько привыкли к такому методу обучения, что предполагаем, что и другие животные пользуются им, и в результате переоцениваем роль, которую играет в их жизни обучение.)

Многое из того, что мы делаем, став взрослыми, основано на знаниях, усвоенных нами в детстве. Зачастую мы воображаем, что поступаем так или иначе потому, что такое поседение соответствует некоему абстрактному моральному кодексу. Между тем в действительности мы лишь повинуемся глубоко запечатленным в нас и давно «забытым» чисто подражательным побуждениям. Именно неукоснительное следование таким впечатлениям (наряду с глубоко укоренившимися в нас инстинктами) так мешает обществу менять свои обычаи и верования. Даже сталкиваясь с блестящими новыми идеями, основанными на использовании чисто объективной информации, человеческое сообщество все равно будет цепляться за устарелые привычки и предубеждения. Мы вынуждены нести этот крест, если хотим преодолеть важную юношескую стадию «промокательной бумаги», впитывая в себя накопившийся опыт предыдущих поколений. Мы вынуждены учитывать косные мнения наряду с полезными фактами.

К счастью, у нас выработано защитное средство против этого явления, характерного для процесса обучения посредством подражания. Нам свойственно крайнее любопытство, безудержное стремление к исследованию того, что вокруг нас, — стремление, которое борется со второй тенденцией и обеспечивает равновесие, таящее возможность добиваться фантастических успехов. Только в том случае, если культура станет слишком косной, в результате рабского подражательства, или чересчур смелой и предприимчивой, она будет развиваться ни шатко ни валко. Такие же культуры, которые найдут равновесие между двумя крайностями, будут преуспевать. В настоящее время повсюду в мире мы можем наблюдать и слишком закоснелые, и слишком сумбурные культуры. Малые отсталые сообщества, полностью находящиеся под тяжким бременем запретов и древних обычаев, являются примерами первого типа. Те же самые сообщества, подвергшиеся преобразованию и «подпитке» со стороны более развитых культур, быстро переходят в разряд вторых. Излишняя доза социальной новизны и исследовательского ража ослабляет стабилизирующие силы, кроющиеся в опыте предков, и заметно изменяет баланс. В результате возникает культурная неразбериха и распад. Счастливо то общество, в котором наблюдается постепенное обретение идеального равновесия между подражанием и любопытством, между рабским, механическим копированием и передовым, рациональным экспериментированием.

У всех млекопитающих сильно развита исследовательская жилка. Некоторым их них любопытство свойственно в большей степени, чем остальным животным. Это в основном зависит от того, насколько они специализировались в процессе эволюции. Если все их усилия были направлены на усовершенствование одного конкретного способ выживания, то им незачем особенно беспокоиться о сложностях окружающего их мира. До тех пор пока у муравьеда есть муравьи, а у коалы — эвкалиптовые листья, они вполне довольны и жизнь прекрасна. Зато неспециалисты — приспособленцы животного мира — не могут позволить себе расслабиться ни на минуту. Они никогда не знают, где получат свою очередную порцию пищи, и поэтому вынуждены досконально знать местность, изучать любые возможности, всегда быть начеку в ожидании удачи. Они должны исследовать окружающую среду, исследовать не переставая. Должны изучать ее и периодически перепроверять свои знания. Должны постоянно поддерживать свое любопытство на высоком уровне.

Дело тут не только в пище. Те же требования предъявляют и задачи самозащиты. Дикобразы, ежи и скунсы могут сколько угодно демонстрировать агрессивность, не обращая внимания на своих врагов. Однако безоружные млекопитающие должны всегда быть настороже. Должны уметь узнавать признаки опасности и знать пути отхода. Чтобы уцелеть, они всегда должны знать точное расстояние до своего жилья.

Если посмотреть на дело с этой точки зрения, то может показаться, что отсутствие специализации весьма неэффективно. Да и зачем нужны млекопитающие приспособленцы, живущие одним днем? Ответ будет таков. В жизни «специалистов» есть свои сложности. Все прекрасно, пока работает метод жизнеобеспечения «специалиста». Но если произойдет резкая перемена в окружающей среде, то «специалист» окажется у разбитого корыта. Если он превзошел себя, чтобы перещеголять своих конкурентов, то животному, кроме того, придется радикально перестроиться в генетическом плане, а это быстро не сделать, если наступит трудная минута. Исчезнут эвкалиптовые леса — погибнет и коала. Стоит какому-нибудь хищнику со стальными челюстями научиться дробить иглы дикобраза — и это животное станет легкой добычей. Для «неспециалиста» любая вылазка может оказаться сопряженной с трудностями, зато он сумеет быстро приспособиться к любым изменениям среды. Отберите у мангуста крыс и мышей — и