Великолепно возносились они над бесконечными пространствами равнин, то отломами, в виде отвесных стен, известковато-глинистого свойства, исчерченных проточинами и рытвинами, то миловидно круглившимися зелеными выпуклинами, покрытыми, как мерлушками, молодым кустарником, подымавшимся от срубленных дерев, то, наконец, темными гущами леса, каким-то чудом еще уцелевшими от топора.
а. темным лесом, еще уцелевшим;
б. темнея темным лесом, еще уцелевшим;
в. густо темнея темным лесом, еще уцелевшим
Река, то верная своим берегам, давала вместе с ними колена и повороты, то отлучалась прочь в луга, затем, чтобы, извившись там в несколько извивов, блеснуть, как огонь перед солнцем, скрыться в рощи берез, осин и ольх и выбежать оттуда в торжестве, в сопровождении мостов, мельниц и плотин, как бы гонявшихся за нею на всяком повороте.
а. Река, верная своим высоким берегам, давала вместе с ними углы и колена по всему пространству, но иногда уходила от них;
б. Река, верная своим берегам, эти возвышения были ее берега, давала вместе с ними колена. Иногда вдруг от них отлучалась
В одном месте ~ вечное солнце.
В одном месте крутой бок возвышений воздымался выше прочих и весь от низу до верху убирался в зелень [в зеленые кудри] столпившихся густо дерев. Тут было всё вместе: [На полях карандашом: неровность положенья гористого оврага. Тут собрались вместе дуб, клен] в клен, и груша, и низкорослый ракитник, и чилига, и березка, и ель, и рябина, опутанная хмелем. Тут же вместе мелькали красные крышки господских строений, коньки и гребни сзади скрывшихся изб и верхняя надстройка господского дома, а над всей этой кучей дерев и крыш старинная церковь возносила своих пять играющих верхушек. На всех их были золотые прорезные кресты, золотыми прорезными цепями прикрепленные [Сверху приписано: прутьями <?>] к куполам, так что издали сверкало как бы на воздухе ни к чему не прикрепленное, висевшее [издали как бы висело на воздухе сверкавшее] золото. И вся эта куча дерев, крыш, вместе с церковью, опрокинувшись верхушками вниз, отдавалась в реке, где картинно-безобразные старые ивы, одни, стоя у берегов, другие совсем в воде, [Далее было: казалось, как бы рассматривали] опустивши туда и ветви, и листья, точно как бы рассматривали это изображенье, которым не могли налюбоваться во всё продолженье своей многолетней жизни. [а. опустивши туда и ветви и листья, точно как бы рассматривали это изображенье, которым не могли налюбоваться, только [им] мешала им склизкая бодяга с плававшими ярко-зелеными и желтыми кувшинчиками; б. опустивши туда и ветви и листья, опутанные склизкой бодягой, плававшей по воде вместе с желтыми кувшинчиками, точно как рассматривали это чудное изображение. ]
Вид был очень недурен, но вид сверху вниз, с надстройки дома на равнины и отдаленья, был еще лучше.
Равнодушно не мог выстоять на балконе никакой гость и посетитель. У него захватывало в груди, и он мог только произнесть: “Господи, как здесь просторно!” Пространства открывались без конца. За лугами, усеянными рощами и водяными мельницами, зеленели и синели густые леса, как моря или туман, далеко разливавшийся. За лесами, сквозь мглистый воздух, желтели пески. За песками уже на отдаленном небосклоне лежали гребнем меловые горы, блиставшие ослепительной белизной даже и в ненастное время, как бы освещало их вечное солнце.
По ослепительной белизне их у подошв их местами мелькали как бы дымившиеся туманно-сизые пятна.
вид<нелись>
Кто ж был жилец и владетель этой деревни, к которой, как к неприступной крепости, нельзя было и подъехать отсюда, а нужно было подъезжать с другой стороны, где врассыпку дубы встречали приветливо гостя, расставляя широко распростертые ветви, как дружеские объятья…
встречали приветливо подъезжавшего гостя, распростирая развесистые ветви
Кто ж был жилец и владетель этой ~ церковь, блиставшую золотом крестов и золотыми прорезными узорами висевших в воздухе цепей?
После “блиставшую золотом” начато: звоном <?>
Кто ж он, что ж он, каких качеств, каких свойств человек?
Приписано карандашом: Что ж он такое, какого роду человек, каких качеств
Беспристрастно же сказать — он не был дурной человек, — он просто коптитель неба.
После “он не был” начато: существо
Впрочем, вот на выдержку день из его жизни, совершенно похожий на все другие, и пусть из него судит читатель сам, какой у него был характер и как его жизнь соответствовала окружавшим его красотам.
и как эта жизнь
Родятся ли уже такие характеры, или потом образуются, как порождение печальных обстоятельств, сурово обстанавливающих человека?
а. Начато карандашом: после;
б. уже образуются потом
Вместо ответа на это, лучше рассказать историю его воспитания и детства.
Вот лучше вместо этого рассказать
Вместо ответа на это, лучше рассказать историю его воспитания и детства.
После “и детства” начато: и пусть читатель выводит
Казалось, ~ внутри человека.
Директором училища, в которое попал он, был человек, [Далее начато: необыкнов<енный>] несмотря на всякие странности и причуды, далеко не глупой. [Далее начато: а. Сам, что знает; б. Вот в училище] Александр Петрович имел чутье слышать природу человека. Не было шалуна, который, сделавши шалость, не пришел к нему сам и не повинился во всем. Этого мало. Шалун уходил от него не повесивши нос, но подняв его с бодрым желаньем загладить тяжкий свой поступок. В самом упреке Александра Петровича было что<-то> ободряющее; [ободряющее и неволившее честолюбие, которого] честолюбие он называл силою, толкающею вперед способности человека, и потому особенно старался возбудить. О поведении у Александра Петровича не было и речи. Он обыкновенно говорил: я требую ума, а не чего-либо другого. Кто помышляет о том, чтобы быть умным, тому некогда шалить; шалость должна исчезнуть сама собою. Его упрекали в том, что он уже слишком много дал [что он уже дал слишком много] воли умникам, позволяя им насмехаться и даже оскорблять малоспособных. На это он отвечал: что ж делать, я пристрастен к умникам и хочу, чтоб все это видели. [Далее начато: Прежде] Многих резвостей он не удерживал, видя в них начало развития свойств душевных и говоря, что они ему нужны как сыпи врачу затем, чтобы узнать достоверно, что именно заключено внутри человека.
Идол юношей, диво воспитателей, несравненный Александр Петрович одарен был чутьем слышать
