решать за других! Надоело защищать Ночной Дозор! Надоело сражаться за добро! Все надоело!

Я не сразу понял, что стою и кричу, а редкие прохожие обходят нас стороной. Арина тоже остановилась, мрачно посмотрела на меня. Потом сказала:

– Антон, я тебя понимаю. Я и сама не в восторге от происходящего. Но это пророчество ты должен услышать. И ты его услышишь.

– И как ты этого добьешься? – спросил я. – Принудишь? Опять нарушишь свои клятвы?

– Опять? – удивилась Арина. – Я ничего не нарушала. Я не клялась, что не сопру у тебя штаны и флэшку. – Она хихикнула, потом посерьезнела. – Нет, Антон, я не собираюсь пользоваться твоей временной беспомощностью и принуждать тебя слушать пророчество.

Ты сам это сделаешь.

Я рассмеялся и ускорил шаг. Арина торопливо пошла следом.

– Антон! Ты помнишь анекдот про то, как заставить кошку вылизывать себе под хвостом?

– Нет.

– А зря, он хоть и детский, но демонстрирует разные подходы к решению проблемы… Там как водится, представители трех народов действуют. Американец кошку загипнотизировал. Француз долго и тщательно дрессировал…

– По-моему, дрессировал китаец… – ответил я не останавливаясь.

– Не важно. А русский намазал кошку горчицей, после чего она стала вылизываться добровольно и с песней. Вот так и ты, Антон, пророчество послушаешь сам – и с песней!

– И что будет горчицей? – спросил я.

– Твоя дочь. Пророчество мальчишки касается Нади.

– Что? – Я обернулся.

Арина развела руками.

– Что слышал. И не надо так на меня смотреть, я не виновата… Пока, Антон! Когда захочешь со мной поговорить о пророчестве – позови. Просто позови через Сумрак. Я услышу.

Она взмахнула рукой, демонстрируя мне Минойскую Сферу, и исчезла.

– Старая дрянная ведьма! – крикнул я. – Интриганка! Сумасшедшая!

Ответом мне была тишина.

Дрянная, старая, сумасшедшая интриганка…

Да, конечно.

Но горчицей она меня намазала хорошо. Чувствовался профессионал.

О том, что я забыл купить туалетную бумагу, я вспомнил, только выходя из лифта.

Кажется, Светлана поняла все сразу, едва я вошел в дверь. Но вопрос задала только поздно вечером, уже в постели.

– Ты заблокировал свою магию?

– Угу. – Я не стал отпираться, но и в объяснения попробовал не вступать. – Завтра блок сойдет.

– Я вижу. На спор?

– На спор.

Светлана отложила книжку, которую читала перед сном уже второй вечер, заглянула мне в глаза. Я напрягся, ожидая иронии или хотя бы просто вопроса «нафига?».

– Трудно было, Антон? – спросила Светлана.

– Да, – признался я. – Никогда не думал, что постоянно что-то делаю магически… по мелочам, но делаю…

– Понимаю.

– Это трудно понять. – Я улыбнулся, чтобы сгладить невольную резкость. – Пока не попробуешь, кажется, что это ерунда…

– Антон, я уже четыре года не использую магию вне дома.

– Что? – Я присел на кровати. – Но это же глупо!

– Да, я знаю, – кивнула Светлана.

– Но почему?

– Мне показалось, что я перестаю быть человеком, – ответила Светлана. – Как-то очень незаметно.

Вначале это казалось чудесным – решать все проблемы одним движением, беспокоиться лишь о соблюдении баланса добра и зла… Потом я поняла, что решаю я только и исключительно свои проблемы. Начала успокаивать себя, что в этом нет ничего плохого. Что Ночной Дозор не может уничтожить зло… что это вообще не его задача… мы можем лишь не допустить поражения добра, всего остального люди должны добиваться сами… Ну, ты знаешь. Все то, чему учат юных Иных в школе… те, у кого самые горячие сердца, идут потом в Дозор, а у кого самые холодные головы – просто живут среди людей Иной жизнью… А потом мне стало… – Она замолчала, подыскивая слово.

– Противно? – спросил я с жадным любопытством. Мне важно было понять это самому.

– Неуютно. – Светлана покачала головой. – Не противно. Мы ведь и впрямь стараемся нести добро. Но… неуютно. Это знаешь как… наверное, так себя чувствовал Румата Эсторский, прежде чем достать мечи и встать перед дверью, которую ломали штурмовики.

– Понимаю, – кивнул я.

– Я тебя люблю именно за то, что ты понимаешь и тебе не надо объяснять, кто такой Румата, – серьезно сказала Светлана и улыбнулась. – Вот… и я поняла, что кончу так, как он.

– У меня тоже такое было, – сказал я.

– Ты справился. Ты мужчина, ты по-другому реагируешь. Ты, в конце концов, можешь напиться и обругать Гесера. – Она снова улыбнулась. – А я поняла, что сорвусь и натворю глупостей по полной программе… И перестала пользоваться магией. Ну… кроме как дома. Ненавижу гладить белье!

– Почему ты мне ничего не сказала? – спросил я.

– Ты был занят. Ты спасал мир.

– Прости, – сказал я. Мне было нестерпимо стыдно. – Прости меня.

– За что?

– За то, что я слепой самовлюбленный осел. За то, что не увидел…

– Ты и не мог ничего увидеть, я не ставила блок. Я просто перестала использовать магию.

Я посмотрел Светлане в глаза. Потом глянул на дверь спальни.

– Спит, – сказала Светлана.

А потом нам была не нужна никакая магия.