Египет и умрешь там с голоду?
– Раньше я хотел поступить именно так, – ответил сфинкс, – но сейчас, думаю, я могу сделать больше. Я могу максимально увеличить вероятность того, что петля замкнется. Не надеясь на слепой случай.
– Как?
– Я лично позабочусь о том, чтобы статуя сфинкса была построена. И чтобы хроноскаф со мной внутри, замаскировав, поместили именно в фундамент этой статуи, где его потом и должны найти.
– Но как ты сможешь быть уверенным в этом? – не унимался Стас. – Ну статую ты еще можешь заставить построить. Тебя боятся. О твоем бластере, наверное, легенды сложили. – При этих словах Шидла почему-то отвел глаза. – Но как ты заставишь египтян делать все по-твоему, когда тебя уже не будет?
Логика в словах Стаса была железная, но Шидла ответил такое, что мы с братом ошалело выпучили глаза:
– Они не посмеют нарушить волю фараона. А я буду фараоном.
Мы молчали, просто не зная, что сказать, а сфинкс пояснил, распаляясь:
– Я воспользуюсь гибелью Неменхотепа. Я буду хорошим фараоном. Я их многому научу. Как добывать железо, как делать бумагу, как растить новые сорта злаков… А главное, я научу их справедливости. Уж кто-кто, а я-то знаю, что такое справедливость. Я буду очень справедливым фараоном, мои подданные будут любить меня. И никаких жертвоприношений! Это же дикость несусветная! – Он помолчал, а потом закончил проникновенно: – А еще не понравилось мне, как они там с кошками обращаются… я их научу.
– Шидла! – не выдержал я. – Но истории ничего не известно о фараоне-сфинксе! И вообще, сфинкс – существо мифологическое!
– Сам ты – существо мифологическое, – совсем по-стасовски обиделся сфинкс. – А что истории неизвестно, так я и об этом позабочусь.
…Все-таки хроноскаф – действительно удивительное достижение инженерной мысли. Во второй раз мы совершали на нем посадку по-человечески, то есть зная куда, когда и при полной его исправности. Шидла снова включил голографический глобус. Тот повис за нашими спинами, занимая все свободное пространство рубки. Раньше эта миниатюрная модель Земли как-то не слишком поразила меня, не до того было. Сейчас же… У меня защемило сердце, когда Шидла выключил свет и маленький, с метр диаметром, земной шар, искрясь полярными шапками и переливаясь ручейками великих рек, медленно вращаясь, завис на расстоянии вытянутой руки от нас.
Казалось, дунь на него, и где-то далеко внизу сорвутся крыши с маленьких домов маленьких людей и маленькие, вырванные с корнем деревья помчатся по черному небу, увлекаемые грозной ураганной силой…
– Где-то здесь, по-моему, – бесцеремонно ударил Шидла лапой по северному полушарию. Шар послушно прекратил вращение, а на его поверхности засияла бирюзовая звездочка. Я заметил, как вздрогнул Стас. Видно, и он представил, как огромная звериная лапа опускается на наш город, превращая в щебень наш дом, нашу школу, мамин музей… Но я быстро отогнал видение. В конце концов, глобус – он глобус и есть.
– Да, здесь, – подтвердил я, – чуть повыше. Как тогда, по ходу сориентируемся?
– Сориентируемся, – согласился Шидла.
И действительно, совершив временной скачок, хроноскаф с помощью парашюта приземлился, но, немного не долетев до поверхности, подобно антиграву завис над землей. А затем по нашим подсказкам двинулся туда, где в вечернем полумраке светились огни города. Глядя в иллюминатор, мы со Стасом без труда нашли свою улицу, и Шидла посадил капсулу на пустыре невдалеке от нашего дома.
Мы выбрались наружу. Знакомая смесь запахов выхлопного газа и костра из осенних листьев ударила в ноздри и наполнила меня радостным ожиданием. Откуда-то из глубин памяти выскочило еще недавно такое абстрактное для меня слово: «ностальгия». Оказывается, ностальгия может быть не только по месту, но и по времени.
А мой порывистый братец рухнул на колени и забормотал:
– Земля! Земля-матушка. Наша,
Говоря это, он собирал пыльную землю в ладони, поднимал к глазам и сыпал между пальцев, как в мультфильмах жадные богачи пересыпают золотые монеты.
– Блин! – вдруг воскликнул он и замахал рукой.
– Ты чего? – удивился я.
– Укололся, – объяснил он. – Гвоздей тут накидали… – Но сразу вновь умилился: – Гвоздик!
Все это время Шидла тактично молчал, только с подозрением принюхивался, расширив ноздри, с неописуемым отвращением на лице.
– Ну что, – спросил я его, – будем прощаться?
– Будем, – кивнул он. – Хотя… Давайте-ка в последний раз прикинем, все ли мы учли.
Я задумался. И сразу обнаружил в наших построениях тонкое место.
– Слушай, – сказал я, – сейчас-то мы знаем, как запустить хроноскаф. А тогда… Чисто случайно. Мы ведь даже и не хотели его запускать, мы хотели только выйти. Вдруг в этот раз мы его не включим?
– В какой «этот раз», – передразнил оправившийся от патриотического экстаза Стас. – Это все уже произошло.
– Если мы прибыли раньше, а по-моему, это так, тогда вроде потемнее было, то это еще не произошло, только произойдет, – возразил я. – А вдруг не произойдет?
– Если один раз произошло, то и сейчас повторится, – уверенно заявил Стас, но я-то видел, что он, как и я, слегка запутался.
– Фатализм сфинксов, – установил я диагноз. – Но даже они, между прочим, на судьбу не полагаются, а все обеспечивают сами.
– Старший прав, – поддержал меня Шидла. Но тут же добавил: – Хотя в этом случае мы, по-моему, ничего сделать не можем.
– Можем! – заявил Стас. На лице его мелькнула тень вдохновения. Не сказав больше ни слова, он кинулся к хроноскафу и забрался в него. Любопытство заставило меня последовать за ним.
Стас, высунув от напряжения кончик языка, что-то творил с приборным щитком. Я заглянул ему через плечо. Только что найденным гвоздем он вкривь и вкось выцарапывал над пусковой кнопкой слово «выход».
Меня словно током ударило. Я и забыл про эту надпись.
Закончив свой труд, Стас обернулся ко мне и пояснил:
– Нехорошо, конечно, обманывать. Но я же для дела. К тому же мы ведь себя обманываем, а не кого-то другого.
– Стас, – шепотом сказал я. От волнения у меня пропал голос. – Стас, я уже видел тут эту надпись.
– Когда? – удивился он.
– Тогда, в музее. Из-за нее-то я и на кнопку нажал…
– Круг замкнулся, – нарушив благоговейную тишину, весомо произнес Шидла за нашими спинами. – И в прошлое я отправляюсь с легким сердцем. Прощайте, – закончил он и, чуть поколебавшись, добавил: – Братья.
Возможно, он сказал так, имея в виду, что братья мы со Стасом. Но это вряд ли. По-моему, он назвал нас так, подразумевая, что мы – его братья. Он назвал нас так, как сфинксы называли друг друга.
– Передай привет жрецу, – усмехнувшись, прервал паузу Стас. – Мы, если помнишь, очень с ним подружились. А вообще спасибо тебе за все. Ты настоящий… сфинкс.
А я просто зарылся лицом в его жесткую серебристую гриву. Сфинкс, конечно. Но все-таки…
