— Его смерти тоже не позавидуешь.

Я коротко пересказал Рокуэллу недавние события. На мгновение он оживился.

— Да, шуточка неплохая. В твоем духе. А что за поселок?

— Ничего интересного. Даже девчонок симпатичных нет. Так откуда ты?

— Подымался вверх по Притоку. Миль триста прошел…

— И как там?

Рокуэлл пожал плечами:

— Как везде. Гарнизоны, фермы, монастыри…

— Наших видел?

— Да, больше из новых. Из стариков… Пит в тех краях охотится, но с ним не встречался.

— Пит-колючка, — усмехнулся я.

— Ага. Говорят, еще колючей стал.

— Куда уж дальше…

Разговор не клеился. Майк молчаливой тенью замер в стороне. От него словно веяло холодком. Рокуэлл натянуто улыбался.

— А ты куда собрался?

— Так, в горы. Блажь напала, — соврал я.

— В горы… Это хорошо.

Из зарослей вынырнул Принц. Неспешным шагом подошел ближе. Запах Рокуэлла он знал прекрасно и пороть горячку не собирался.

— О, твоя псина. Вымахал! Чем кормишь?

Принц ткнул мордой в живот Рокуэлла, давая понять, что признал его.

— Сейчас у многих наши собачки… Но такой нет.

— Такой ни у кого нет. Чего ты не заведешь?

— Да никак не соберусь… Значит, в поселок заходить не стоит?

— Ничего интересного, — повторил я. — Ну, что, разобьем лагерь?

Рокуэлл удивленно посмотрел на меня.

— Здесь, в трех милях от монастыря?

Устраивать привал мне сразу расхотелось.

— Что за монастырь?

— «У Врат Господних». Не знал?

— Нет. Не знал, что так близко.

Рокуэлл неопределенно махнул рукой.

— Там есть ущелье. Пробираться лучше по нему, меньше риска.

— Монастырь большой?

— Сотни три монахов.

— Ясно.

Ничего мне не было ясно. И главное — уговаривать ли Рокуэлла идти со мной. Интересно было узнать о его похождения но… Во-первых, это походило на трусость — словно я боюсь в одиночку идти мимо монастыря. Во-вторых… Наш с Майком поход не из тех, в которые приглашают даже лучших друзей. Спас положение сам Рокуэлл.

— У тебя еще прежнее логово, Драго?

— Да.

— Можно мне поохотится на твоих землях пару месяцев?

— Конечно.

— Я хочу двинуть к морю. Посмотреть, как там. Может, новенькое что-то… Но надо передохнуть.

Рокуэлл достал свой нож, повернул лезвием ко мне. Металл был зазубрен, словно клинком рубили стальные прутья.

— Может, присоединишься ко мне? Прогуляемся к морю?

— Может быть, — я пожал плечами.

— Отлично. Я тебя жду два месяца. Удачи.

Толкнув меня в плечо, Рокуэлл улыбнулся и зашагал прочь.

Пройдя десяток метров, обернулся, сделал неопределенный жест, адресованный то ли Майку, то ли Принцу и обозначающий прощание.

Принц взвизгнул — знак особого расположения, Майк — махнул рукой. Потом я сказал:

— Ценю твое чувство юмора, Принц. Но в следующий раз предупреждай меня о приближении друзей.

Майк кинул на меня быстрый взгляд. Сказал:

— Мне его жалко.

— Ты чего? Совсем одурел? — я взглянул на Майка как на помешанного. — Рокуэлл в жалости не нуждается. Он не то, что тебя, он меня посильнее будет.

— Дело не в этом. Он весь безысходный.

— Это ты из-за его вида? Он просто неряха и лентяй. За ним с детства…

— Да нет же! Он не знает, чем себя занять. И эти его походы от бессилия. Похоже, он начал понимать, что весь ваш путь ошибочен…

— Это ты брось, Майк! Быть драконом — это способ выживания. Зло не может быть ошибкой, оно выше случайностей. Оно в основе человека, в его душе. И если признаешь это — то становишься драконом. А для дракона уже нет зла, нет… противоположного понятия. Дракон может поступать как угодно — он не становится ни злым, ни… другим.

— Любопытная философия, — Майк улыбнулся.

— Да ты жизни не знаешь, щенок! При чем тут философия? Либо ты человек — и вынужден поступать в соответствии с моралью, либо дракон — и поступаешь согласно своим желаниям. Но жизнь хитрая штука, она заставляет постоянно менять правила игры. Черное становится белым, а белое — красным. Иначе — смерть. И люди живут по меняющимся правилам, убеждая себя, что так играли всегда. А для нас, драконов, правил нет. Я мог изнасиловать всех женщин в этом поселке, мог вообще его сжечь. А мог и пощадить. Я не связан правилами! И это честнее, чем меняться с каждым зимним дождем!

— Драго, ты не прав! Ты тоже связан правилами…

— Нет, постой! Хочешь, я расскажу тебе про одного… скажем так, мальчишку? Мы вместе воспитывались, был такой человек Элдхауз… Чушь, не о нем речь… Мы звали того пацана Светловолосым. Знаешь, он был не то, чтобы такой яркий блондин, он был именно Светлый. Он ненавидел жестокость. Он не хотел убивать. Он был готов любому помочь. Но ему пришлось становиться драконом. Он метался, пробовал нас переспорить… Не вышло. Тогда он возненавидел тех, кто стал драконами без колебаний. Тех, кто нес в себе, как ему казалось, все зло нашего мира. И он попытался их уничтожить. Их же методами… И стал самым страшным драконом этих лесов. Он придумывал самые жестокие пытки, чтобы уличить других драконов в запретных чувствах. В малейших признаках мягкости и понятия, противоположного злу. А уличив — уничтожить. За то, что они были жестоки! Он попал в замкнутый круг, но не понял этого. Он, в сущности, даже не был драконом — он оставался человеком, знающим зло и… противоположное чувство.

— Он погиб…

— Да, я убил его.

— Я не о том. Он погиб, пытаясь победить драконов силой. Злом. Он погиб, когда принял это решение.

— Это доказывает мою правоту. Правоту драконов. Человек пришел к злу от его отрицания. Зло всегда в основе.

— Нет… — Майк отвернулся, словно понял, что спорить бесполезно. И тихо добавил: — В каждом человеческом сердце живет дракон. И если ты не убьешь дракона, он станет убивать людей вокруг себя. Но вначале… — Майк бросил на меня свой короткий, пронзительный взгляд, — вначале он сожрет твое сердце.