флорентийцы сбросили ярмо средневекового мышления, где в центре вселенной стоял Бог, а существование человека на земле представлялось лишь мрачным, но мимолетным переходом к прекрасной грядущей жизни. Ренессанс поставил в центр мира человека и провозгласил главным событием его жизнь. Развитие западной цивилизации навсегда изменило свой курс.

Расцвет флорентийского возрождения финансировался в основном одним семейством — Медичи. Этот род, возглавляемый Джованни ди Биччи де Медичи — богатейшим флорентийским банкиром, начал богатеть с 1434 года. Медичи правили городом закулисно, посредством тонкой системы покровительства, союзов и влияний. Род был купеческим, но его представители никогда не жалели денег на искусство. Правнук Джованни, Лоренцо Великолепный, стал олицетворением понятия «человек Возрождения». Лоренцо с детства проявлял многосторонние дарования, получил самое лучшее и дорогое образование того времени, стал лучшим на турнирном поле, в соколиной и обычной охоте, в разведении скаковых лошадей. Ранние портреты Лоренцо Великолепного изображают упрямого юношу с нахмуренными бровями, крупным «никсоновским» носом и прямыми волосами. Он стал главой горожан после смерти отца в 1469 году, когда ему исполнилось всего двадцать лет. Он собрал вокруг себя таких людей, как Леонардо да Винчи, Сандро Боттичелли, Филиппино Липпи, Микеланджело и философ Пико делла Мирандола.

С Лоренцо Флоренция вошла в свой золотой век. Но и в расцвете Ренессанса в этом городе парадоксов и противоречий красота не исключала кровопролития, культура соседствовала с дикостью. В 1478 году соперничающий банкирский род Пацци предпринял попытку сокрушить власть Медичи. Имя «Пацци» буквально означает «безумец», и предок рода получил его за безумную отвагу, когда в числе первых взошел на стены Иерусалима в Первом крестовом походе. Данте тоже упомянул Пацци, поэт поместил в ад двоих членов их семейства, наделив одного из них «собачьей ухмылкой».

В тихое апрельское воскресенье банда убийц Пацци набросилась на Лоренцо Великолепного и его брата Джулиано, выбрав момент, когда те были наиболее беззащитны: во время вознесения даров на мессе в Дуомо. Они убили Джулиано, однако Лоренцо, получивший несколько ударов, сумел бежать и заперся в ризнице. Флорентийцы, разъяренные нападением на своих покровителей, толпой набросились на заговорщиков. Одного из главарей, Джакопо де Пацци, повесили под окном палаццо Веккьо, а потом его обнаженное тело проволокли по улицам и сбросили в реку Арно. Несмотря на неудачу заговора, род Пацци уцелел и вскоре после того дал миру прославленную вдохновенную монахиню Марию Магдалину де Пацци, громко стенавшую и претерпевавшую во время молитвы муки Христовы во имя любви к Господу, что приводило окружающих в благочестивый трепет. В литературу двадцатого века имя Пацци попало благодаря писателю Томасу Харрису, назвавшему так главного героя романа «Ганнибал», инспектора полиции, заслужившего славу и известность разгадкой дела о Флорентийском Монстре.

За смертью Лоренцо Великолепного в 1492 году и расцветом Ренессанса последовал один из кровавых эпизодов, пятнающих историю Флоренции. Доминиканский монах Савонарола из монастыря Сан- Марко утешал Лоренцо на смертном одре, но вскоре после того обратился к проповеди против рода Медичи. Савонарола был человеком незаурядной наружности. Под коричневым монашеским одеянием скрывалось мощное, грубое, почти уродливое тело. У него был орлиный нос и глаза Распутина. В церкви Сан-Марко он произнес пылкую проповедь против упадка нравов Возрождения, провозгласил, что близится Страшный Суд, описал свои видения и непосредственные беседы с Богом.

Его призывы нашли отклик у простых флорентийцев, которые с неодобрением наблюдали за растущим богатством и роскошью хозяев жизни, от которых им перепадала лишь малая доля. Недовольство усилилось в результате разгоревшейся в городе эпидемии сифилиса, занесенного из Нового Света. Этой болезни Европа прежде не знала. Болезнь проявлялась в форме гораздо более острой, чем известна ныне: все тело больного покрывали сочащиеся гнойники, кожа обвисала, сползала с лица, зараженного постигало буйное сумасшествие, от припадков которого избавляла лишь милосердная смерть. Приближался и 1500 год — круглая дата, представлявшаяся подходящей для наступления Страшного Суда. В такой атмосфере Савонарола нашел отзывчивую аудиторию.

В 1494 году в Тоскану из Франции вторгся Карл VIII. Пьеро Неудачник, унаследовавший власть над Флоренцией от своего отца Лоренцо, был самоуверенным и неумелым правителем. Он сдал Карлу город на невыгодных условиях, даже не попытавшись дать серьезный отпор, чем так прогневил флорентийцев, что они изгнали семейство Медичи из города и разграбили их дворцы. Савонарола, собравший к тому времени множество последователей, воспользовался временем безвластия и объявил Флоренцию республикой Христа, а себя — ее лидером. Он первым делом ввел смертную казнь за весьма распространенную среди образованных флорентийцев содомию, к которой прежде относились достаточно терпимо. Грешников и преступников регулярно сжигали на центральной пьяцце делла Синьориа или вешали за городскими воротами.

Безумный монах из Сан-Марко получил полную свободу раздувать лихорадочное пламя религиозного пыла среди городского простонародья. Он начал поход против упадка нравов, излишеств и гуманистического духа Ренессанса. За немногие годы своей власти он учредил обычай так называемых «костров тщеславия».

Он посылал своих служителей обходить дома, собирая предметы, которые представлялись им грешными: зеркала, языческие книги, косметику, записи светских мелодий и музыкальные инструменты, шахматы, карты, тонкие ткани и светские картины. Художник Боттичелли, поддавшийся воодушевлению Савонаролы, бросил в эти костры немало своих картин. Наверняка там же сгорели и некоторые работы Микеланджело, и другие бесценные шедевры Ренессанса.

Под властью Савонаролы Флоренция пришла в экономический упадок. Предсказанный им Страшный Суд так и не наступил. Господь вместо того чтобы осенить своим благословением впавший в горячечную религиозность город, казалось, отступился от него. Горожане, особенно молодые и праздные, начали открыто пренебрегать эдиктами. В 1497 году толпа молодежи сорвала одну из проповедей Савонаролы. Мятеж распространился и превратился во всеобщее восстание — вновь открывались таверны, велись азартные игры, в переулках Флоренции слышалась веселая танцевальная музыка.

Савонарола, чувствуя, что теряет влияние, разразился еще более дикими и грозными проповедями и совершил роковую ошибку, обратив критику против самой церкви. Папа отлучил его, приказал арестовать и казнить. Толпа с удовольствием выполнила его волю, взломав двери в Сан-Марко, убив нескольких монахов и вытащив наружу Савонаролу. Ему предъявили длинный список обвинений, в числе которых была «религиозная ересь». Несколько недель его пытали на дыбе, затем повесили на цепях на кресте и сожгли на том самом месте на пьяцце делла Синьориа, где пылали «костры тщеславия». Огонь поддерживали несколько часов, затем останки мелко изрубили и несколько раз перемешали с углями, дабы никто из его почитателей не мог сохранить их как реликвии. Затем его прах сбросили в Арно, чьи воды веками принимали и уносили многое.

Ренессанс вернулся. Кровь и красота питали историю и процветание Флоренции. Однако ничто не вечно, и с течением веков город постепенно утратил ведущее положение в Европе. Он стал тихой заводью, славной своим прошлым, но безвестной в настоящем, а между тем в силу входили другие города: Рим, Неаполь, Милан.

Современные флорентийцы — в значительной степени замкнутая общность людей, и другие итальянцы считают их медлительными, заносчивыми, чрезмерно приверженными классовым различиям и этикету, обращенными в прошлое консерваторами. Но флорентийцы обладают трезвым умом, пунктуальны и трудолюбивы. В глубине души они сознают свое культурное превосходство над остальными итальянцами. Они дали миру все, что в нем есть утонченного и прекрасного, и этого довольно. Теперь они вправе закрыть двери и не отвечать на стук.

Когда объявился Флорентийский Монстр, Флоренция отреагировала на убийства недоверием, болью, ужасом и болезненным любопытством. Горожане попросту не могли смириться с тем, что их изысканно прекрасный город, воплощение Ренессанса, колыбель западной цивилизации, мог породить такое чудовище.

И менее всего они готовы были поверить, что убийца — один из них.