сторону скульптур:

– Думаю, возьму алебастровую. Мне сначала надо все измерить, убедиться, что она поместится в комнате, вот в чем штука. Если не подойдет алебастровая, то ту, другую – наверняка.

– Документы с характеристиками товара у нас в подсобном помещении. Там в описании и размеры указаны, и вес, и порядок транспортировки.

Она пошла в подсобку, стуча каблучками, и Мэддокс смотрел, как виляет ее зад, обтянутый короткой черной юбчонкой. Кларисса вернулась с листом бумаги, какой-то картой и брошюркой об авторе скульптуры. Девица с улыбкой протянула все это Мэддоксу. На ее левом резце виднелось пятнышко от помады. Джимсон сунул документы и книжечку во внутренний карман пиджака.

– Можно, я у вас сделаю по-быстрому один местный звонок?

– Да.

Кларисса, пробормотав еще что-то себе под нос, провела Мэддокса к своему столу в глубине зала, подвинула ему аппарат.

– Всего одну секундочку. Алло! Доктор Бродбент?

Голос в трубке отвечал:

– Нет, это Шейн Макбрайд, его коллега.

– Я совсем недавно переехал в Санта-Фе, ранчо приобрел к югу от города. Хочу вот купить коня для верховой езды. Он пегий, такой красавец, и нужно, чтоб ветеринар его посмотрел... Доктор Бродбент будет на работе?

– Когда именно?

– Сегодня или в субботу.

– В данный момент доктора Бродбента нет, но он сможет к вам приехать в понедельник.

– А в субботу – нет?

– В субботу по вызовам езжу я, и... минутку... после двух я свободен.

– Извините, Шейн, ничего личного, просто доктора Бродбента мне очень рекомендовали, и пусть уж лучше он сам посмотрит...

– Если вам необходим доктор Бродбент, придется подождать до понедельника.

– Мне нужно в субботу. Если у него выходной, я готов доплатить.

– Доктора Бродбента сегодня нет в городе, простите. Как я уже говорил, с удовольствием посмотрю вашего коня.

– Ничего личного, Шейн, однако... – Мэддокс нарочно приумолк, словно от досады. – Все равно спасибо вам. Позвоню в понедельник, договоримся на другой день.

Мэддокс положил трубку и подмигнул Клариссе. Она смотрела на него с непроницаемым лицом.

– Увидимся в «Глинобитке», Кларисса.

С минуту она молчала. Потом наклонилась к нему и, продолжая хитро улыбаться, тихонько сказала:

– Я здесь пять лет проработала, и знаешь – это действительно мое дело. Догадываешься, почему?

– Почему?

– Я за километр распознаю всяких проходимцев. А ты, как говорится, из плута скроен, мошенником подбит.

Длина ее достигала пятидесяти футов, высота в плече – двадцати. Она весила приблизительно шесть тонн – не больше слона. Ее нижние конечности, длина которых превышала десять футов, были оснащены весьма мощными мышцами, подобных мускулов никогда не появлялось ни у одного позвоночного животного. При ходьбе она держала хвост высоко над землей. Ширина ее шага равнялась двенадцати – пятнадцати футам. Во время бега самка могла развивать скорость до тридцати миль в час, но дело было не столько в быстроте, сколько в проворстве, подвижности и молниеносных рефлексах. На ее ступнях, размер которых составлял около трех с половиной футов, имелось четыре кривых когтя, три впереди и один, напоминающий шпору, – сзади. Она передвигалась на кончиках пальцев. Всего один меткий удар нижней конечности был способен распороть брюхо стофутовому утконосому динозавру, а то и разорвать жертву пополам.

В ее трехметровых челюстях помещалось шесть десятков зубов. Четыре передних резца служили для сдирания и скусывания мяса с костей. Зубы, предназначенные для умерщвления добычи, образовывали жуткий боковой ряд. Некоторые из них достигали двенадцати дюймов в длину, включая корень, и в обхвате были размером с детский кулачок. По краям они имели зазубрины, и самка, сделав первый укус, могла удерживать свою добычу, одновременно как бы распиливая, разрезая ее плоть и выхватывая до десяти и более кубических футов мяса за раз, причем весили эти куски по нескольку сот фунтов каждый.

Череп ее был оснащен целым лабиринтом полостей, пустот и канальцев, что придавало ему значительную легкость, прочность и подвижность. Укусы самки могли быть двух видов: укус «сверху» – с помощью его она резала мясо жертвы, словно ножницами, и «щипцовый» укус, пробивавший панцири и дробивший кости. Ее небо поддерживали тонкие связки, благодаря им череп при укусе становился более плоским, раздавался в стороны и растягивался, позволяя ей проглатывать целиком громадные куски мяса.

Мощные, заходившие одна на другую челюсти способны были на укус такой силы, что на один квадратный дюйм одновременно воздействовало более ста тысяч фунтов. Столь чудовищного давления не выдержала бы и сталь.

Ее верхние конечности были невелики, размером почти с человеческие, только гораздо мощнее. На них имелось по два загнутых когтя, расположенных под углом 90 градусов к самой конечности; они могли захватывать и распарывать туши жертв, не оставляя тем ни малейших шансов на спасение.

Ее спинные позвонки в тех местах, где к ним присоединялись ребра, были величиной с кофейные банки, что обеспечивало самке возможность выдерживать тяжесть собственного желудка, в котором могло находиться более четверти тонны недавно съеденного мяса.

Она смердела. Во рту у нее, в специальных щелях между зубами, помещались крупные и мелкие куски гниющего мяса и частички прогорклого жира. Они делали укус самки еще опаснее. Даже если жертве удавалось уйти после первого нападения, она скорее всего вскоре погибала в результате серьезной инфекции или заражения крови. Кости, выходившие вместе с фекалиями самки, иногда оказывались практически полностью растворенными концентрированной соляной кислотой – в такой среде переваривалась пища в ее желудке.

Мыщелок затылочной кости самки был величиной с грейпфрут, так что она могла поворачивать голову почти на 180 градусов и захватывать добычу в любом направлении. Подобно человеку, она обладала стереоскопическим зрением. Кроме того, самка отличалась превосходным слухом и обонянием. Все пять чувств помогали ей выслеживать добычу. Ее излюбленными