и был человеком невероятно преданным. Лучшего помощника Том и не желал.

Шейн повернулся к Бродбенту, снял шляпу, вытер пот со лба, прищурил один глаз и спросил:

– Что скажешь?

Том присмотрелся к походке коня.

– И давно он в ходунке?

– Десять минут.

– Ножной остит.

Шейн перестал щуриться.

– Не-а. Тут ты не прав. Это сесамоидит.

– Щеточные суставы не опухли. И ранка слишком симметричной формы.

– В начальной стадии сесамоидита язвочка тоже может быть симметричной.

Том внимательнее посмотрел на коня.

– Чей он?

– Хозяев соседнего ковбойского домика. Коня зовут Благородный Никс. Раньше у него вообще никаких болячек не было.

– Это пастуший конь или на нем охотиться ездят?

– Он участвует в скачках.

Том нахмурился.

– Тогда, может, ты и прав.

– Может? Да какой там «может»! Он только что из Амарильо, со скачек, седло выиграл. Утомительные тренировки да долгий переезд – и вот тебе результат.

Том остановил ходунок, опустился на колени, ощупал лошадиную ногу сзади, над копытом. Она была горячей. Бродбент поднялся.

– Я все же утверждаю, что это ножной остит, однако признаю: вероятно, остит затронул сесамовидные кости.

– Излагаешь прямо как юрист.

– В обоих случаях лечение одинаковое. Полный покой, промывание холодной водой плюс диметилсульфоксид и кожаные накладки.

– Да знаю я, знаю.

Том положил руку Шейну на плечо.

– А ты делаешь успехи, а, Шейн?

– Есть такое дело, босс.

– Значит, и сегодня сможешь подежурить в лечебнице?

– А ведь в городе куда лучше – и пиво тебе холодное, и музыканты, и девочки в коротких юбках...

– Ну ладно, подежурь. И, смотри, осторожно, не устрой тут пожар.

– Ты все ищешь ту девицу, у которой отца застрелили в Лабиринте?

– Я бы не сказал, что поиски продвигаются успешно. И полиция никак не найдет тело.

– Не мудрено. Там же территория огромная, на ней черт ногу сломит.

Том кивнул.

– Если б я выяснил, что именно написано в его блокноте, то сразу бы понял, кто он.

– Наверное.

Том уже обо всем рассказал Шейну, настолько они были близки. А Шейн, несмотря на свою разговорчивость, на самом деле умел держать язык за зубами.

– У тебя этот блокнот с собой?

Том вынул записную книжку из кармана.

– Дай-ка взглянуть. – Шейн полистал блокнот. – Что это? Шифр?

– Да.

Шейн закрыл блокнот, осмотрел обложку.

– Его кровь?

Том кивнул.

– Бог ты мой. Бедняга. – Шейн отдал Тому книжку. – Если легавые узнают, что ты ее утаил, у тебя будут неприятности.

– Понимаю.

Том обошел свою ветеринарную лечебницу, осмотрел лошадей в стойлах. Каждую погладил, каждой сказал что-то ласковое, проверил, всё ли в порядке. Затем перебрал счета у себя на рабочем столе – некоторые оказались просроченными. Дело тут было даже не в безденежье, Том просто поленился их оплатить. Ни он, ни Шейн терпеть не могли бумажной возни. Том сунул конверты со счетами в пластмассовую коробку, так ни один и не распечатав. Для всей этой бумажной тягомотины не худо бы нанять счетовода, вот только дополнительные траты оставят их в убытке, а они только-только, после года тяжкого труда, достигли уровня нулевой прибыли. И не важно, что у Тома условно депонировано сто миллионов долларов; в отличие от отца он хотел пользоваться плодами собственного труда.

Том отодвинул бумаги и достал ноутбук. Цифры в блокноте не давали ему покоя. Он был уверен: именно цифры скрывают тайну личности того человека. И найденного им клада.

Шейн просунул голову в дверь.

– Как там наш участник скачек? – спросил Том.

– Я ему ногу обработал и отвел в конюшню.

Шейн все не уходил.

– Ты чего?

– Помнишь, в прошлом году в монастыре, в верховье Чамы, овца заболела?

Том кивнул.

– И мы еще узнали, что один из тамошних монахов раньше был дешифровщиком и работал в ЦРУ, а потом все бросил и ушел в монастырь.

– Да, что-то такое припоминаю.

– Не хочешь попросить его расшифровать цифры в блокноте?

Том уставился на Шейна.

– Это лучшая твоя мысль за всю неделю!

Мелоди Крукшенк настроила алмазный резец на нужный угол и увеличила количество оборотов. Что за прекрасный образчик точной техники! Его совершенство угадывалось в издаваемом им чистом музыкальном звуке. Мелоди поместила пробу в распилочное гнездо, укрепила ее, затем включила ламинарный поток воды. Тонкое завывание резца перекрылось бульканьем: вода омывала образец, и становились видны цветные крапинки – желтые, красные, темно-багровые. Мелоди