виднелись жирные пятна и следы пальцев. К каждому письму прилагалась фотография его автора, какого- нибудь мерзкого недоноска. Целое сборище пропащих людишек.
Мэддокс вытащил первое письмо, расправил лист бумаги на откидном столике рядом с ноутбуком и стал читать.
«Увожаимый мистер Медокс!
Миня звать Лонделлом Франклином Лжеймсом 34 лет. Я белый мушина из Арунделя, штат Арконзас. У миня член в 9 дюймав и очинь твердый и я ишу бландинку и чтоп у нее была ни очинь большая заднеца. Мне ненужны всякие там балтливые стервы мне пожалуйста женьшену каторая любит чтоп 9 дюймав а еще ростом я 6 футав и очень накачаный и с наколкой черипа на правом пличе и дрокона на груди. Мне нужна стройная женьшена с самых южных штатов. Не надо чирнамазых, мулатак и фиминистак стирвозных с Нюйорка, просто белую дивченку с Юга каторая умеет убложить мушину и жарить ципленка и варить кашу. У миня от пети до петнацати лет за вооруженое аграбление. Акружной пракурор чегото сказал про сделку о презнании вины но у миня слушание по дасрочному асвабаждению через два года и 8 мес. Мне нужна гарячая женьшена чтоп ждала миня на воли и уж давала так давала».
Мэддокс усмехнулся. Этот полудурок пробудет за решеткой до конца дней, какое уж там досрочное освобождение. Некоторым просто на роду написано мотать срок.
Мэддокс начал набирать на клавиатуре:
«Меня зовут Лонни Ф. Джеймс, мне тридцать четыре года, я белый родом из Арунделя, штат Арканзас. Отбываю срок от пяти до десяти лет за вооруженное ограбление, однако менее чем через три года будет рассматриваться вопрос о моем досрочном освобождении. Я в прекрасной физической форме, мой рост – шесть футов два дюйма, вес – сто девяносто фунтов. Увлекаюсь тяжелой атлетикой и бодибилдингом, а еще – обратите внимание, дамы, – природа меня не обидела. Родился я под знаком Козерога. На правом плече у меня вытатуирован череп, а на груди – святой Георгий, убивающий дракона. Я хотел бы познакомиться с невысокой симпатичной голубоглазой блондинкой с Юга для переписки, романтических встреч и серьезных отношений. Ищу женщину спортивную, с хорошей фигурой, лет двадцати девяти или моложе, одним словом – милашку, сладкую, как конфетка. Еще хочется, чтобы это была женшина, которая сразу распознает настоящего мужчину. Люблю музыку кантри, хорошую деревенскую кухню, профессиональный футбол и долгие прогулки по сельским дорогам: идти бы вот так туманным утром, взявшись за руки...»
Теперь самое оно, подумал Мэддокс, перечитав набранный текст.
Очередной ублюдок, на сей раз – с круглой башкой и настолько близко посаженными глазами, что, казалось, кто-то сдавил ему голову в висках. Все равно Мэддокс отсканирует и отошлет фотографию. В его работе внешность ничего не значит. Важно лишь одно: Лонделл Франклин Джеймс сейчас там, а не здесь, на воле. В общем-то он предлагает идеальные отношения той женщине, для которой они окажутся подходящими. Дама может ему писать, они будут обмениваться пикантными посланиями, обещаниями, клятвами в вечной любви, болтать о детишках и будущей свадьбе, но Лонделл Франклин Джеймс все равно будет оставаться за решеткой, а женщина – на воле. Она хозяйка положения, вот в чем дело. Да еще в эротическом угаре, ведь некоторых дамочек возбуждает переписка с накачанным парнем, отбывающим большой срок за вооруженное ограбление и заявляющим, будто у него член в девять дюймов длиной. Ну а кто докажет, что все это выдумки?
Мэддокс открыл новый файл и перешел к следующему письму.
«Уважаемый мистер Мэддокс!
Я ищу женщину, которой можно было бы отправить мое семя, чтоб она выносила моего ребенка».
Мэддокс скривился, скомкал письмо и засунул его в кармашек впереди стоящего кресла. Господи, он же службой знакомств заведует, а не банком спермы. Эту службу под названием «Время невзгод» Джимсон учредил, работая в тюремной библиотеке за старым «Ай- би-эм-486», в памяти которого хранилась картотека. Еще в бытность артиллерийским сержантом Мэддокс неплохо освоил компьютер, и теперь полученных навыков ему вполне хватало. В наши дни без технических знаний и из пушки-то мало-мальски прилично не пальнешь.
Мэддокс с удивлением обнаружил у себя недюжинные способности к работе с машинами. В отличие от людей они чистенькие, не воняют, слушаются и от труда не отлынивают. Мэддокс начал с того, что стал собирать по десять долларов с заключенных, чьи фамилии и адреса помещал на веб-сайте, созданном им для привлечения женщин, которые хотят вступить в переписку. И дело пошло. Вскоре Мэддокса осенило: главный доход приносят не заключенные, а дамочки. Джимсон поражался количеству женщин, мечтающих закрутить роман с преступником. Он взимал двадцать девять долларов девяносто девять центов за членство во «Времени невзгод». В год выходило сто девяносто девять долларов с человека, и все посетительницы сайта получали неограниченный доступ к частным объявлениям, а значит, к адресам и фотографиям более четырехсот заключенных, отбывающих значительные сроки за любые преступления – от убийств и изнасилований до похищения людей, вооруженных ограблений и нанесения тяжких телесных повреждений. Теперь на каждого преступника приходилось уже по три женщины, в общей сложности почти тысяча двести дамочек. Подсчитав расходы, Мэддокс выяснил, что три сотни в неделю он имеет без всяких.
Попросили приготовиться к посадке, между рядами кресел просеменила стюардесса. Она кивала, улыбалась и вполголоса напоминала деловым людям выключить компьютеры. Мэддокс убрал свой ноутбук под сиденье и посмотрел в окно, за которым проплывал коричневый ландшафт Нью-Мексико. Самолет приближался к Альбукерке с востока, внизу виднелись склоны гор Сандия, на них темные полоски леса резко сменялись участками, покрытыми снегом. Самолет пролетел над горой и, оказавшись над городом, приступил к снижению. Мэддокс мог разглядеть все: и реку, и шоссе, и большую междуштатную магистраль, и маленькие домики, сгрудившиеся у подножия гор. Столько никому не нужных людишек, прозябающих в своих хибарах... Картина подействовала на Джимсона угнетающе. Он почувствовал себя так, будто снова оказался в тюрьме.
Нет, это, пожалуй, чересчур. С тюрьмой ничто не может сравниться, даже отдаленно.
Мэддокс вспомнил о насущной проблеме, и его внезапно охватило раздражение. Бродбент. Должно быть, там, в Лабиринте, он дожидался подходящего момента. Да, он просто выжидал. Джимсон все сделал, прикончил того типа, а тут пожаловал Бродбент, прикарманил блокнот и смылся. Неплохо устроился, сукин сын.
Мэддокс глубоко вдохнул, закрыл глаза, несколько раз повторил про себя мантру, пытаясь медитировать. Ни к чему себя накручивать. Ничего в предстоящем деле трудного нет. Если Бродбент прячет записную книжку дома, Мэддокс ее отыщет. А если не дома, тогда Мэддокс все равно как-нибудь да вытрясет блокнот из Бродбента. Тот просто не знает, с кем связался. И раз Бродбент влез в эти дела по самое не могу, он вряд ли пойдет в участок. Они с Мэддоксом все уладят по-тихому.
Он ведь в таком долгу перед Корвусом... Господи, да он Корвусу просто жизнью обязан.
Джимсон откинулся в своем кресле, и «Боинг-747» совершил чудесную мягкую посадку, едва ощутимо коснувшись земли. Мэддокс решил, что это хороший знак.
10
На следующее утро Том застал своего помощника Шейна Макбрайда у ходунка. Помощник внимательно наблюдал, как гнедой четвертьмильный[6] конек ковыляет по кругу. Шейн был ирландцем из южного Бостона, учился в Йельском университете, однако фамилией и усвоенными привычками уже настолько сильно походил на уроженца Запада, что больше, нежели местные жители, напоминал настоящего ковбоя. Он разгуливал в плетеных веревочных ботинках и щеголял густыми усами, нахлобучив на голову поношенную ковбойскую шляпу с загнутыми кверху полями и повязав вокруг шеи выгоревший черный платок. А еще Макбрайд вечно жевал табак. Шейн разбирался в лошадях, имел хорошее чувство юмора, серьезно относился к своей работе
