Корвус мягко положил руку ей на плечо:

– Что скажете, Мелоди? Организуем маленький заговор?

– Хорошо. – Черт, а почему бы и нет? По крайней мере она знает, куда ввязывается. – Я должна завершить работу к какому-то определенному времени?

– Как можно скорее. Но без халтуры. Делайте все тщательно.

Она кивнула.

– Отлично. Я и высказать не могу, насколько это важно. – Брови Корвуса взметнулись вверх, он поднял подбородок. Снова расплылся в улыбке, заметив, что Мелоди вертит в руках образец. – Давайте, приглядитесь к нему.

Она всмотрелась внимательнее, ей становилось все любопытнее. Коричневый каменный обломок, тянет грамм на триста – четыреста. Мелоди сразу определила, что это такое, по крайней мере в общих чертах. Структура действительно необычная. Мелоди ощутила, как сердце ее забилось быстрее и пульс участился. «Нью-Мексико, образец №1». При анализе скучать не придется.

Она положила пакетик на стол и встретилась взглядом с Корвусом. Доктор пристально смотрел на Мелоди, его светло-серые глаза казались почти бесцветными при лампах дневного освещения.

– Поразительно, – сказала Мелоди. – Если я не ошибаюсь, это...

– Тсс! – Он осторожно приложил палец к ее губам и подмигнул. – Это наша маленькая тайна.

Корвус убрал руку, поднялся, будто собираясь идти, потом обернулся, словно о чем-то вспомнил. Достал из кармана пиджака продолговатую бархатную коробочку. Протянул ее Мелоди.

– Небольшая благодарность.

Мелоди взяла коробочку. На крышке было написано «ТИФФАНИ».

«Ага, сейчас», – тут же подумала женщина. Она щелкнула замочком, и ее ослепил блеск драгоценных камней, напоминавших синие звездочки. Мелоди замигала, словно ослепнув на мгновение. Звездчатые сапфиры. Браслет из звездчатых сапфиров, оправленных в платину. Она поднесла его к глазам и сразу же определила: камни настоящие, не искусственные. Все они отличались друг от друга, каждый чуть-чуть неправильной формы, каждый со своими, совершенно особыми оттенками и переливами. Мелоди повернула коробочку к лампам и увидела, как звездочки в каждом камне задвигались, как свет отразился от их потаенных глубин.

Мелоди проглотила комок, внезапно застрявший в горле. Никто не дарил ей ничего подобного, никогда. Никогда. Глазам стало горячо и щекотно, она сморгнула набежавшие слезы, придя в ужас от того, что может показаться чересчур ранимой.

– Миленький наборчик оксидов алюминия, – бросила Мелоди.

– Я надеялся, вам понравятся звездчатые сапфиры.

Она опять сглотнула, отвернувшись и продолжая смотреть на браслет, чтобы Корвус не увидел слез. Наверное, ей в жизни ничего так не нравилось, как это украшение. Шри-ланкийские звездчатые сапфиры, ее любимые, каждый по-своему уникален. Они рождены в земных глубинах, при огромной температуре и чудовищном давлении – вот вам минералогия в действии. Мелоди понимала, что ею манипулируют, беззастенчиво, в открытую, но одновременно думала: а почему нет? Почему она не должна принимать подарок? Разве не на этом стоит мир?

Мелоди почувствовала руку Корвуса у себя на плече, ощутила нежное пожатие. Точно удар током. Вот досада: слеза выкатилась из глаза, обжигая щеку. Мелоди часто заморгала, будучи не в силах произнести ни слова. Она радовалась, что Корвус стоит сзади и ничего не видит. На другое ее плечо легла вторая рука, точно так же мягко сжала его. Затылком Мелоди осязала близкое тепло тела Корвуса. Эротический заряд молнией прошел сквозь нее, она вспыхнула и вся затрепетала.

– Мелоди, я страшно благодарен вам за помощь. Я знаю, какой вы замечательный специалист. Именно поэтому я не доверил образец никому другому. И именно поэтому я подарил вам браслет. Это не просто какая-нибудь взятка, хотя, конечно, в некотором роде и взятка. – Он хихикнул, ласково потрепав ее по плечу. – Браслет выражает мою веру в вас, Мелоди Крукшенк.

Она кивнула, все еще не поворачивая головы.

Руки Корвуса обнимали, массировали, ласкали плечи женщины.

– Спасибо, Мелоди.

– Ага, – прошептала она.

Когда после смерти отца Том унаследовал огромное состояние, то пошел навстречу собственным прихотям лишь в одном: купил себе грузовичок, пикап «Шевроле-3100» 1957 года с бирюзовым кузовом и белым верхом, с хромированной решеткой, защищающей радиатор, и трехскоростной коробкой передач. Когда-то грузовик принадлежал коллекционеру старинных автомобилей из Альбукерке. Истинный фанатик, он любовно восстановил двигатель и трансмиссию, изготовил отсутствующие запчасти и заново хромировал все, вплоть до переключателей на радио. В качестве финального штриха коллекционер отделал кабину мягкой-премягкой и самой что ни на есть молочно-белой лайкой. Не успев вкусить плоды своего труда, бедняга умер от сердечного приступа, и Том приобрел грузовик по газетному объявлению. Он выплатил вдове пять тысяч пятьсот до последнего цента и все равно чувствовал: автомобиль куплен по дешевке. Пикап был настоящим памятником на колесах.

Уже перевалило за полдень. Куда только Том не заезжал, у кого только в магазине «Сансет-март» не наводил справки; он побывал на всех известных ему лесных дорогах близ Высоких Плоскогорий – бесполезно. Бродбент лишь узнал, что просто повторяет путь полицейских из Санта-Фе, которые тоже пытались выяснить, не встречал ли кто убитого незадолго до его смерти.

Безрезультатно. Похоже, тот человек старательно заметал следы.

Том решил навестить Бена Пика, жившего в Серильосе, захолустном поселке. Серильос, бывший золотодобывающий городок, знавал и лучшие дни. Он находился в заросшей тополями низине вдали от главной дороги на Санта-Фе и являл собой скопление старых деревянных и глинобитных построек, разбросанных вдоль пересохшего ручья Галистео. Прииски истощились несколько десятков лет назад, однако Серильос не стал городом-призраком, поскольку в шестидесятые годы его вернули к жизни хиппи: они скупили лачужки золотодобытчиков и устроили в них гончарные мастерские и мастерские макраме, а также открыли магазинчики кожгалантереи. Теперь население Серильоса представляло собой гремучую смесь испанских старожилов, когда-то работавших на приисках, стареющих хиппи и забавных чудаков.

Бен Пик был одним из последних, и обиталище его выглядело соответствующе. Старый, отделанный деревянными планками дом не красили лет двадцать пять. Земляной двор, обнесенный покосившимся частоколом, загромождало ржавое горняцкое снаряжение. В углу лежала груда зеленых и фиолетовых стеклянных изоляторов от телеграфных столбов. На табличке, прибитой к стене дома, значилось:

МАГАЗИН «ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА»

ПРОДАЕТСЯ ВСЕ,

не исключая хозяина.