Собрание сочинений, том третий. Что-то там про губастых зайцев, про солнечные блики, про апрельскую капель. Ничего такого грубого, никакой порнухи. «Не могу молчать! Не могу поступиться принципами!» Сам не понимая, что такое несет, Алехин выпалил:

– Конкретно я работаю сейчас над третьим томом сочинений товарища Пришвина!

Если бы Алехин в упор выстрелил из ружья в начальника телефонной связи, тот, наверное, испугался бы меньше. Он ждал от Алехина чего угодно. Он ждал от Алехина фальшивых просьб, наглых требований, нелепого вранья, всяческих уверток, даже обещаний крупной или мелкой взятки. Но третий том товарища Пришвина! У начальника телефонной связи нехорошо дрогнуло сердце. Еще полгода назад завом отдела в его большом телефонном хозяйстве работал некий товарищ Пришвин. Он, начальник телефонной связи, сам изгнал товарища Пришвина из хозяйства – за плохие организационные способности. А теперь что получается? Теперь получается, что всего за полгода изгнанный из большого телефонного хозяйства товарищ Пришвин сделал неслыханную карьеру, по крайней мере издал уже третий том своих сочинений, а ребята начальника связи все проморгали? Что там такое вошло в этот третий том? – не без ревности подумал начальник телефонной связи. Наверное, всякие речи, всякие выступления на активах.

Но в панику начальник не впал.

Нет таких крепостей, которых не взяли бы большевики.

Начальник телефонной связи поднял на Алехина еще более усталый взгляд, дохнул на Алехина ароматным дымом хорошей американской сигареты и, как бы не заинтересованно, как бы давно находясь в курсе всех этих странных дел, устало и понимающе заметил:

– Третий том… Хорошее дело… Это хорошо, что ты так много работаешь, товарищ Алехин… Это хорошо, что ты работаешь уже над третьим томом товарища Пришвина… – Начальник явно шел вброд, на ощупь, он всеми силами пытался проникнуть в темную тайну своего бывшего завотделом. – У тебя верный взгляд на вещи, товарищ Алехин… Мне понятен твой интерес… Только ведь… – Начальник связи никак не мог выговорить главные слова, но все же сломал себя: – Только ведь, товарищ Алехин, у товарища Пришвина… Только ведь у товарища Пришвина, товарищ Алехин, плохие организационные способности!

Слово было сказано.

В голове Алехина сгорела последняя пробка.

Но он решил погибнуть в этом кабинете, но не сдаться.

Наверное, не зря у меня дома валяется третий том товарища Пришвина, решил он. Мало ли что там про губастых зайцев да про апрельскую капель. Это как посмотреть. Будь все так просто, начальник связи не стал бы вздрагивать. И за апрельской капелью можно рассмотреть затаенное что-то, страшное. Он, Алехин, теперь будет много и конкретно работать над классическими произведениями товарища Пришвина. Правда, замечание начальника связи тоже следовало учесть.

И он учел.

Он выдохнул одними губами:

– Да, организационные способности у товарища Пришвина очень плохие. Но природу пишет хорошо!

Теперь последняя пробка сгорела в голове начальника телефонной связи.

– Ты прав, товарищ Алехин, – потрясенно подтвердил он. – Природу товарищ Пришвин пишет хорошо. – Он явно не мог взять в толк, при чем тут природа? – Это верно, товарищ Алехин, товарищ Пришвин хорошо пишет природу, но вот организационные способности… Вот организационные способности у товарища Пришвина совсем плохие…

– Плохие! Плохие! Совсем плохие! – восторженно подтвердил Алехин.

– Но природу пишет хорошо! – не менее восторженно подтвердил начальник телефонной связи.

И так они беседовали на глазах потрясенного их страстью помощника, потом начальник связи чуть ли не с любовью спросил:

– Чай? Кофе?

– Конечно, кофе, – так же ласково ответил Алехин.

– Почему конечно? – снова обеспокоился начальник телефонной связи.

Алехин ответил: да вот кофе исчез из магазинов. Он обошел все магазины города, ну нигде нет кофе в зернах. От этих слов начальник телефонной связи снова запаниковал:

– Как? У нас нет кофе?

И моментально превратился из любезного, настроенного пошутить человека в строгого начальника, отвечающего за подчиненное ему немалое учреждение.

– А так вот. Нету.

Взгляд начальника заледенел. «Кофе нет… – бормотал он как бы про себя, и черной тревогой несло от этого неясного бормотания. – Кофе нет…»

И нажал звонок.

В кабинет немедленно вошла секретарша.

Это и была Верочка с лесными, с зелеными, все понимающими глазами.

– У нас есть кофе? – осторожно спросил начальник телефонной связи и весь напрягся в ожидании ответа.

– Конечно, – мягко ответила Верочка, улыбаясь сразу всем, в том числе и Алехину.

– И в зернах? И молотый? И растворимый? И тот, который одесский?

– Всякий есть, – мягко подтвердила Верочка.

– Сварите нам по чашке, – облегченно распорядился начальник телефонной связи. – И, пожалуйста, принесите… Пару банок… Банку в зернах и банку растворимого…

И печально взглянул на Алехина: это у нас-то нет кофе? И окончательно пришел в себя:

– Все-таки у товарища Пришвина плохие организационные способности…

Алехин никогда прежде не задумывался об организационных способностях товарища Пришвина, но согласно кивнул, хотя, теперь уже чисто из принципа, напомнил: зато природу пишет хорошо.

А сам ел глазами Верочку, пока она ставила на стол подносик с чашками и банками.

Юбка у Верочки была с длинным разрезом. При ходьбе разрез расходился, но по-настоящему ничего такого Алехин никак не мог ухватить, Верочка немного неправильно к нему стояла – боком. Зато начальник связи полностью пришел в себя. Он пододвинул обе банки к Алехину («У нас нет кофе!») и уже удовлетворенно поставил визу на заявлении.

-Есть у меня телефон.

Длинноволосый отпустил Алехина и сердито пошлепал по луже за угол бетонного забора. Наверное, там стоял автомобиль, по крайней мере, вернувшись, длинноволосый принес трубку сотового телефона.

– Вот, – сказал он с нехорошей ухмылкой. – Набери свой номер.

– Зачем?

– А вот набери.

– У меня дома нет никого.

– А ты набери. Ты набери, Алехин.

«Ага, – догадался Алехин. – Это они меня держат специально. Они меня тут держат, а другие шмонают сейчас мой домик». Криво усмехнувшись, он неохотно набрал собственный номер.

Длинные гудки.

– Ну вот… – якобы снисходительно начал Алехин, но в этот момент что-то в трубке щелкнуло, и из темной бездонной мглы, из дымных глубин времен, из какой-то совершенно невероятной и страшной бездны донесся до страхового агента завораживающий ужасный голос:

– Горит, Алехин, море… Горит… Зря не веришь…

– Какое море? – ошеломленно спросил Алехин.

– Черное.

Длинноволосый отобрал у Алехина трубку.

– Хватит с тебя, – сказал он с придыханием. – Тяжелый ты человек.

До Алехина наконец что-то дошло.

– Эй, мужики, – обеспокоенно сказал он. – Если даже горит море, я то при чем? Море вон где, а я