– Ну да.

– А ну войди!

Железной рукой полковник Самойлов ухватил Алехина за грудки и втащил в квартиру, захлопнув за собой дверь на замок. Заметьте, не сбросил с лестницы, а, наоборот, втащил в квартиру.

– Сыграем?

– В очко? – испугался Алехин.

– Почему в очко?

– А во что?

– В лягушек.

– Как это в лягушек?

– А вот мы так делали в молодости, – грубо признался полковник. – Снимали с лягушек эти дурацкие кожухи, получались механические гоночные аппараты на лягушиных лапах. Лягушек у тебя две?

– Две.

– Ну снимай кожух со своей.

А своим экземпляром полковник Самойлов посчитал вторую купленную Алехиным лягушку. Ободранные лягушки выглядели эффектно. Устойчивые квадратные механические гоночные аппараты на лапах. Лапы у своего гоночного аппарата полковник Самойлов умело подогнул. Чувствовался опыт. Гоночный аппарат полковника Самойлова выглядел приземисто и мощно.

– Победа будет за нами, – неуверенно заметил Алехин.

– Это точно, – по-военному ответил полковник Самойлов.

– А приз? – спросил Алехин.

– Приз? – Увлекшись приготовлениями, полковник в отставке забыл про столь важную часть соревнований. – Выиграешь в семи забегах, получишь бутылку «Столичной». Соответственно наоборот.

– Я не пью, – соврал Алехин.

Полковник с отвращением посмотрел на него.

– Если проиграете в трех забегах, – предложил Алехин, – то страхуете мебель. Если проиграете в пяти забегах, страхуете квартиру. Если проиграете во всех забегах, страхуете жизнь.

Полковник Самойлов задумался.

В военных глазах мерцали загадочные огоньки.

Наверное, как всякий военный человек, он взвешивал шансы. Наверное, пытался понять, что выгоднее: сразу спустить Алехина с лестницы, получив ординарное удовольствие, или принять гнусное предложение жалкого штафирки, а потом уже, выиграв, спустить жалкого штафирку все с той же лестницы каким-нибудь особенно изощренным военным образом?

Остановился полковник на втором варианте.

В тренировочных забегах лягушки, точнее, то, что от них осталось, вели себя разнообразно. Одна падала на бок, задирая вверх трепещущие лапки, другая резко меняла направление движения. Понадобилось немало усилий, чтобы нормализовать их поведение и выработать единый стиль. После чего полковник Самойлов красным мелком начертил на крашеном полу две параллельные беговые дорожки, разметил линии старта и финиша и вытащил из ящика письменного стола чудовищно большой револьвер неизвестной Алехину системы.

– Заряженный?

– Полный комплект.

– Боевыми?

– А то!

– Зачем? – робко спросил Алехин.

– А стартовый выстрел?

– А соседи услышат? А обои испортим?

Полковник подумал и спрятал револьвер обратно в стол.

С веселым стрекотанием носились по расчерченным дорожкам два странных гоночных аппарата на лягушиных ножках. Алехину четко шла пруха. Часа через два он застраховал мебель полковника в отставке Самойлова. Через два с половиной – квартиру полковника в отставке Самойлова. И, наконец, через три – жизнь полковника в отставке Самойлова.

Заодно на двоих они выпили бутылку «Столичной».

Прощаясь, полковник сказал сухо:

– Мы, военные, умеем проигрывать!

Верочка! – пело сердце.

Карман ветровки оттягивало, но Алехин не стал выбрасывать опечаленного рака.

Верочка!

Теплый вечер. Низкое солнце.

Недалеко от горисполкома Алехин увидел большую толпу. Или митинг, подумал, или цыганки. Но тут же забыл и про митинг, и про цыганок, потому что увидел впереди Верочку.

Она шла плавно.

Толпа как бы обтекала ее.

Мужчины оглядывались, вздергивая головы, как норовистые быки, а женщины поджимали губки.

Еще бы! Верочка шла легко, свободно. Не размахивала руками, не прижимала руки к бокам. Длинноногая, в коротенькой юбке, с голыми ногами и в такой прозрачной кофточке, что, пожалуй, уместно было бы что-нибудь и поддеть под нее.

Кто-то легонько похлопал Алехина по плечу.

– Билет до Сочи. С однодневным отдыхом в санатории «Север».

Алехин очнулся. Маленький длинноволосый тип из команды Заратустры Наманганова протягивал ему голубой авиабилет. К счастью, ни Вия, ни Заратустры рядом не наблюдалось.

– Иди ты!

Алехин с восхищением уставился на приближающуюся Веру.

– Алехин, – печально произнесла она вместо приветствия. – У меня так и течет. А сантехники придут только вечером. Может, нам не ходить в театр?

– Ты же хотела «Лебединое озеро»!

Верочка нежно взяла агента под руку..

Идя рядом, она так откидывалась, что кофточка на груди становилась почти прозрачной. Никогда Алехин не видел Веру так близко и так отчетливо, и, чувствуя это внимание, Верочка оживилась. Он не знал, чем тронул Верочку, но она действительно оживилась. Она как бы мягко подталкивала Алехина высоким бедром, она явственно прижималась к нему тугим боком. Алехин сразу возненавидел всех этих жалких самцов, оглядывающихся на Веру. Он сам хотел на нее оглядываться. «Билет в Сочи! Ишь, придумали! С однодневным отдыхом в санатории „Север“…»

У Алехина были деньги.

Он вел Верочку в театр.

Он гордился тем, что Верочка красивая.

Он радовался, что вечер теплый, а под ногами поблескивают веселые плоские лужи от недавно пролившегося непродолжительного дождя. «Хорошо бы увидеть очень большую лужу, – подумал он. – Я бы взял Верочку на руки и легко перенес через широкое водное пространство. И, наверное, увидел бы сквозь прозрачную кофточку…»

А Верочка шла свободно.

Она шла легким широким шагом.

Она легко переступала через плоские лужицы, чуть поддергивая при этом свою и без того короткую юбку. Впрочем, поддергивание можно было считать условным. Ничего больше того, что Алехин уже видел, Верочка показать не могла.

Они шли под веселыми липами прямо на театр, как в сторону небольшого дружелюбного государства. Они были послами в мир чистого искусства. Алехин расправил плечи и старался не смотреть на грудь Веры, очень уж прозрачная оказалась у нее кофточка. От него веяло уверенностью, и Верочка смотрела на него