сферы Эккурта. Самки из сферы Эккурта, Алехин, приносят крепкий и волевой помет. Выбери судьбу, достойную разумного существа! Хочешь, я прямо сейчас выдам тебе билет до самого Черного моря?

– А обратный?

– Зачем тебе обратный? Выйдешь в море, запузыришь запал как можно глубже. Вот и все. Зачем обратный билет Большому Герою?

А дежурная принесла кофе.

Это была молодая, уже увядающая женщина.

Она во все глаза смотрела на погорельца Алехина. Она охала и ахала, все еще приторно, но уже не так фальшиво. Она вынимала из карманов фирменного голубого халата печенье и сахар в пакетиках. Рака на тумбочке и взрывной запал она почему-то не замечала. По крайней мере ни разу не посмотрела в сторону тумбочки. Выпроводить ее оказалось не так просто. Но она отвлекла Алехина. Честно говоря, он ведь пока никак не представлял своего будущего. Если, скажем, поддаться на уговоры рака Аввы и трахнуть всех, то во что это выльется, какие формы приобретет? Алехину вовсе не хотелось превращаться в какое-нибудь знаменитое членистоногое, ему не хотелось иметь крепкий здоровый помет от какой-то там крепкой и волевой самки из сферы Эккурта. Тревожила его и туманная судьба Большого Героя. Что это вообще за Большой Герой? За что отличают таким необычным званием?

Но главное – Верочка. Хрустальная вершина его величественной жизненной пирамиды.

Он не выдержал и набрал знакомый номер.

К сожалению, за истекший час настроение Верочки нисколько не улучшилось.

– Я всех соседей обошла, Алехин, ни у кого вода не бежит, только в моей квартире. И сантехников нет до сих пор.

– Хочешь, приду?

– Не надо, Алехин. – В обычной жизни Верочка руководствовалась какими-то своими, впитанными с молоком матери представлениями. – У меня тут как на «Титанике».

– А ты плюнь, – вдруг предложил Алехин, ужасно поразившись собственной смелости. – Придут сантехники и пусть занимаются. А ты уйди. И ключ им не оставляй. Для ответственности. Пусть работают, пока все не сделают.

– Да куда я пойду, Алехин?

– Как это куда? – заорал он. – Ты же хотела посмотреть «Лебединое озеро». Пошли в театр. Я погорелец, а у тебя трубы текут. Куда нам еще идти?

– На «Лебединое озеро»? – переспросила Верочка.

И сказала, подумав:

– Пошли.

Алехин чуть не уронил трубку.

Он был в восторге. Он даже замахнулся трубкой на рака Авву, нацелившегося было отключить телефон: «Я тебя сейчас трахну!» И уже в трубку закричал Верочке:

– Правильное решение! Нельзя поддаваться никаким обстоятельствам! Захотела посмотреть «Лебединое озеро», иди в театр! – И, прикрыв трубку рукой, грозно пообещал нервничавшему раку: – Я тебя трахну!

Последние слова, кажется, расслышала Верочка.

Она как бы ничего не поняла, но обрадовалась:

– Ну ладно. Жди у театра.

Алехин был в восторге.

А опечаленный рак, укрывшись за графином, следил за Алехиным с болью и с недоумением. Дом сгорел у человека, важный выбор не сделан, будущее под вопросом, а он рвется к болезненной капризной самке.

– Тебе не понять, – заявил Алехин. – Тебе, Авва, самому пора брать билет. И тоже в один конец. Только не к Черному морю, а куда-нибудь подальше на север.

И предупредил:

– Начнешь спорить, суну тебя в сосуд с царской водкой.

И вдруг похолодел.

Деньги! Деньги! Вот о чем он забыл. У него нет денег!

И немедленно в контору.

Ответила вахтерша. Метелки, значить, ответила, у Зои Федоровны. А Зоя Федоровна, значить, не велела никого звать к телефону.

Алехин позвонил сержанту Светлаеву.

Домашний телефон не отвечал. Пришлось звонить в отделение.

– Сержант Светлаев отсутствует.

– А где отсутствует сержант Светлаев?

– В служебной командировке.

– В Черепаново? В Бердске? В Искитиме? Где?

– Никак нет. На Чукотке.

– Разве у сержантов милиции бывают такие командировки?

Трубка растерянно и завистливо засопела, тогда Алехин позвонил Соньке.

– А, это ты, скунс? – ответила трубка наглым голосом речника Косенкова. – Чего тебе? Ты у нас уже все застраховал. Может, хочешь застраховать мою жизнь на свое имя? Не получится!

И гнусно добавил:

– Скунс!

В дверь номера постучали.

– Войдите, – хмуро кивнул Алехин.

Дверь распахнулась, и в номер, как буря, влетел крупный математик Н. От него так и несло крейзовой энергетикой. «Сильно погорел?» – спросил он, хватая Алехина за плечо и восторженно его рассматривая. Тактом он, видимо, не отличался. Конечно, мог при случае обратиться к малознакомому человеку на «вы», но это не было его главной особенностью. Не выпуская Алехина из крепких объятий, он обрушил на него массу самых невероятных вопросов. Снились ли Алехину сны? Не ощущал ли он во сне тревогу? Вспыхнул ли его домик сразу или это случилось как-то необычно? Не было ли у Алехина в последнее время видений? Не прыгала ли по домику мебель? Не собирается ли Алехин совершить в ближайшее время что-нибудь особенное?

Алехин отбивался.

Он ни слова не сказал о раке. Он промолчал о некоторых своих снах. Но все равно крупный математик Н. радовался:

– Значит, ты проснулся, а вокруг все во мгле? И ты начал задыхаться? И бросил портфель в окно? И портфель выбил стекла? И ты вывалился из огня?

И вдруг повторил:

– А сны? Какие сны видел?

И опять странный холодок тронул Алехина. Он вспомнил невидимую руку, во сне протянувшую ему фотографию. Он думал, на фотографии война, а на ней дымились руины его собственного домика. Но вслух он сказал:

– Ничего не снилось.

Математик явно не поверил, но, пробежавшись по комнате, принюхавшись, приглядевшись, все же ушел, оставив на кровати газету. Непонятно, с умыслом или просто так.

Газета оказалась университетская.

Прикидывая, у кого можно срочно добыть деньги, Алехин машинально раскрыл свежие, пахнувшие типографской краской, листы. Всю третью полосу газеты занимала статья крупного математика Н. под интригующим названием «НЛО в Новосибирске».