— Он, э-э, не часто упоминается в книгах по истории, — ответил Ваймс. — Понимаешь ли, иногда должна начаться гражданская война, а иногда лучше сделать вид, будто и не было ничего. Иногда люди делают свое дело, а затем их забывают — потому что так нужно. Видишь ли, это ведь в его руках был топор. Больше никто не осмелился. В конце концов, ведь на плахе лежала королевская голова. Короли, — он буквально выплюнул это слово, — особые люди. Даже после того, как все увидели его… личные покои и очистили их от… В общем, те еще покои были. Даже после этого. Мир ведь никто не очистил. А он взял топор, послал всех подальше и сделал свое дело.
— А какой король это был? — спросил Моркоу.
— Лоренцо Добрый, — сухо ответил Ваймс.
— Я видел его портрет в дворцовом музее, — кивнул Моркоу. — Такой толстый старичок в окружении детей.
— О да, — заметил Ваймс сдержанно. — Детей он любил.
Моркоу помахал паре гномов.
— Надо же, а я ничего такого и не знал, — сказал он. — Думал, это был какой-то подлый мятеж или вроде того.
Ваймс пожал плечами.
— Все это занесено в летописи. Надо только знать, где смотреть.
— Это и был конец королевской линии Анк-Морпорка?
— Кажется, в живых остался его сын. И парочка безумных родственников. Они были изгнаны. Считается, что для членов королевской семьи это чуть ли не самая ужасная кара. Только не понимаю почему.
— Ну, наверное, я это чуть-чуть понимаю. А вы, сэр, очень любите этот город…
— Да. Но если бы у меня был выбор между изгнанием и отсечением головы, я бы очень быстро собрал чемоданы. О да, от королей мы избавились. Но…
— И до сих пор работает.
Они миновали Гильдию Наемных Убийц и поравнялись с высокими, неприступными стенами Гильдии Шутовских Дел и Баламутства, занимавшей другой угол квартала.
— Нет, просто движется по инерции. Посмотри-ка вверх.
Моркоу послушно поднял взгляд.
Он увидел знакомый дом на пересечении Брод-авеню и улицы Алхимиков. Фасад был нарядным, но очень грязным. Его колонизировали горгульи.
Надпись на поржавевшем гербе гласила: «НИ ДОЩЬ, НИ СНЕК, НИ МРАК НИБЕСНЫЙ НЕ УДЕРЖАТ ВЕСНИКОВ СИХ АТ ИСПАЛНЕНИЯ ДОЛГА». Возможно, в пору расцвета так оно и было, но потом кто-то посчитал необходимым приколотить ниже разъяснение, гласившее:
— О, — узнал он. — Королевская почта.
— Почтамт, — поправил его Ваймс. — Мой дед рассказывал, что когда-то отсюда можно было отправить письмо, и его доставляли в течение месяца. Точно по назначению. И не надо было отдавать его проходящему мимо гному и надеяться, что этот мелкий пакостник не съест его, прежде чем оно…
Он вдруг умолк.
— Э… Извини. Не хотел тебя обидеть.
— А я и не обиделся, — с готовностью уверил Моркоу.
— Дело не в том, будто бы я что-то имею против гномов. Лично я всегда считал, что нужно еще поискать таких искусных, законопослушных, работящих…
— …Мелких пакостников?
— Да. Нет!
Они проследовали дальше.
— Эта госпожа Торт, — сказал Моркоу, — видимо, очень решительная женщина.
— Тут ты прав.
Что-то хрустнуло под огромной сандалией Моркоу.
— Стекло, — заметил он. — Далеко разлетелось.
— Взрывающиеся драконы! Ну и фантазия у этой девушки!
— Гав, гав, — раздался чей-то голос позади.
— Эта проклятая псина увязалась за нами, — выругался Ваймс.
— Он что-то увидел на стене и лает, — пояснил Моркоу.
Гаспод смерил двух стражников холодным взглядом.
— Гав, гав, черт побери, визг, визг, — сказал он. — Вы что, совсем ослепли?
Тут надо напомнить, нормальные люди не слышат речи Гаспода, а все потому, что собаки разговаривать не умеют. Это хорошо известный факт. На органическом уровне он хорошо известен — как и масса других фактов, которые берут верх над результатами наблюдений органов чувств. Это вызвано тем, что, если бы люди замечали все то, что рядом с ними происходит, — кто бы тогда делал всю работу?[8] Кроме того, собаки действительно не умеют говорить. А те, что умеют, являются исключением, которое лишь подтверждает правило.
Тем не менее в ходе некоторых экспериментов Гаспод выяснил, что на подсознательном уровне люди все-таки его слышат. К примеру, не далее чем прошлым вечером какой-то человек точным пинком сбросил его в канаву, но не успел сделать и нескольких шагов, как подумал: «Гм, да, ну я и сволочь…»
— Там что-то есть, — указал Моркоу. — Вон там… Что-то синее висит на той горгулье.
— Гав, гав, гав! А где спасибо?
Ваймс забрался Моркоу на плечи, приподнялся на цыпочки, но дотянуться до узкой синей ленточки так и не смог.
Горгулья покосилась на него каменным глазом.
— Э-э, ты не возражаешь? — спросил Ваймс. — Это висит на твоем ухе и…
Скрежетнув камнем, горгулья распрямила руку, поднесла ее к уху и сняла с себя прилипший лоскут.
— Спасибо.
— Е а то.
Ваймс спустился на землю.
— Вам нравятся горгульи, да, сэр? — спросил Моркоу, когда они зашагали дальше.
— Угу. Может, они и вправду дальние родственники троллей, зато держатся особняком и не лезут в чужие дела, редко спускаются ниже второго этажа и не совершают преступлений — во всяком случае таких, о которых позднее становится известно. В общем, мой тип.
Он развернул полоску.
Это был ошейник, вернее, то, что от него осталось. Оба конца обгорели, однако из-под сажи все еще виднелась надпись «Пухлик».
— Скоты! — воскликнул Ваймс. — Вот скоты! Они и в самом деле взорвали дракона!
Настало время представить вам самого опасного человека на всем Плоском мире.
За всю свою жизнь он ни разу не причинил вреда ни одному живому существу. Правда, несколько существ он вскрыл, но только после их смерти[9] — и восхитился,
