– А кто был под стулом? – спросил Сдумс.

– Шлеппель, – ответил Волкофф. – Нам кажется, он относится к страшилам.

– А страшилы тоже умертвия?

– Он не говорит.

– И вы никогда его не видели? Я всегда считал, что страшилы прячутся под чем-нибудь или за чем- нибудь, чтобы потом выпрыгнуть оттуда на ничего не подозревающего человека.

– Прятаться он умеет. Но вот с выпрыгиванием у него не очень. Нам он не показывался.

Сдумс обдумал услышанное. Страшила, страдающий боязнью открытых пространств… М-да, полный набор.

– Странно все это, – рассеяно заметил он.

– Мы ходим в клуб только для того, чтобы доставить Реджу удовольствие, – пояснил Волкофф. – Дорин говорит, что, если мы перестанем там появляться, у него не выдержит сердце. Но знаешь, что самое плохое?

– Ну?

– Иногда он приносит гитару и заставляет нас петь песни типа «Улицы Анк-Морпорка» и «Мы все преодолеем»[12]. Это просто ужасно.

– Что, петь не умеет? – спросил Сдумс.

– Петь? Пение здесь ни при чем. Ты когда-нибудь видел зомби, пытающегося играть на гитаре? Особенно стыдно помогать ему искать отвалившиеся пальцы. – Волкофф вздохнул. – Кстати, сестра Друлль – кладбищенская воровка. Если будет предлагать пирожки с мясом, лучше откажись.

Сдумс с трудом вспомнил стеснительную старушку в бесформенном сером платье.

– О боги, неужели ты хочешь сказать, что она делает их из человеческого мяса?

– Что? Нет. Она просто очень плохо готовит.

– О.

– А брат Банши, возможно, является единственным в мире привидением-плакальщиком с дефектом речи, поэтому, вместо того чтобы сидеть на крышах и кричать о том, когда люди должны умереть, он пишет им записки и подсовывает под двери…

Сдумс вспомнил вытянутое печальное лицо:

– Он и мне дал одну записку.

– Мы стараемся его приободрить. Он очень застенчивый.

Внезапно Волкофф схватил Сдумса и прижал его к стене:

– Тихо!

– Что?

Уши Волкоффа задергались, ноздри раздулись. Дав Сдумсу знак оставаться на месте, вервольф бесшумно скользнул по переулку до его пересечения с другим, еще более узким и грязным. Здесь он на мгновение остановился, потом протянул волосатую лапу за угол.

Раздался визг. В лапе Волкоффа извивался человек. Заросшие волосами мышцы под разодранной рубашкой Волкоффа напряглись, и он поднял человека на уровень клыков.

– Ты там притаился, чтобы напасть на нас? – осведомился Волкофф.

– Кто? Я?

– Я тебя унюхал, – спокойно сказал Волкофф.

– Да я никогда…

Волкофф вздохнул:

– Вот волки такими подлостями никогда не занимаются.

Человек дернулся, попробовав освободиться. Бесполезно.

– Да что ты говоришь?

– Мы сражаемся мордой к морде, клык к клыку, коготь к когтю, – продолжал Волкофф. – Волки не прячутся за камнями, чтобы схватить за горло зазевавшегося барсука. Это не в их привычках.

– Может, отпустишь меня?

– А может, я вырву тебе глотку?

Человек посмотрел прямо в желтые глаза и прикинул свои шансы победить семифутового верзилу с такими зубищами…

– У меня есть какой-нибудь выбор?

– Мой друг, – Волкофф указал на Сдумса, – зомби.

– Честно говоря, о зомби я мало что знаю. Слышал только, что нужно сожрать какую-то там рыбу и корешок…

– …Но ведь тебе известно, что зомби делают с людьми?

Человек попытался кивнуть, несмотря на то что лапа Волкоффа крепко сжимала его горло.

– Да-гх-х-х… – удалось выдавить ему.

– Сейчас мой друг внимательно на тебя посмотрит, и если еще хоть раз он тебя увидит…

– То понятия не будет иметь, что ему делать, – едва слышно произнес Сдумс.

– …Тебе крышка. Верно, Сдумс?

– А? О да, конечно. Как прыгну, – мрачно ответствовал Сдумс. – А теперь беги и веди себя хорошо. Договорились?

– Да-гх-х-х, – прохрипел потенциальный грабитель, а сам подумал: «О боги, его глаза! Как буравчики!»

Волкофф отпустил человечка. Тот упал на булыжники, бросил на Сдумса последний испуганный взгляд и кинулся наутек.

– Кстати, – сказал Сдумс, – а что именно зомби делают с людьми? Думаю, на всякий случай мне лучше это знать.

– Разрывают их на куски, точно бумагу, – объяснил Волкофф.

– О? Правда?

Некоторое время они шли в тишине. «Почему я? – думал Сдумс. – В этом городе каждый день умирают сотни людей. Однако у них никаких проблем не возникает. Они просто закрывают глаза и просыпаются кем- то еще или где-нибудь там на небесах. Ну, или в какой-нибудь преисподней. Или пируют с богами, что не так уж заманчиво. Боги по-своему неплохие ребята, но приличному человеку с этой шайкой лучше не связываться. Дзен-буддисты, к примеру, полагают, что после смерти ты становишься хозяином всех сокровищ мира. Некоторые клатчские религии утверждают, что, умерев, ты попадаешь в чудесный сад, полный юных девушек, – и такое обещает религия!…»

«Интересно, – невольно подумал Сдумс, – может ли мертвец подать заявление о перемене гражданства?»

И как раз в этот момент его лицо встретилось с булыжниками мостовой.

Обычно это выражение служит поэтическим описанием того, как человек взял и приложился мордой о мостовую. Но в данном случае булыжники сами встретились с лицом Сдумса, потому что они взмывали вверх, бесшумно описывали дугу над переулком и камнем падали вниз.

Сдумс и Волкофф растерянно уставились на взбесившуюся улицу.

– Нечасто такое увидишь, – сказал наконец вервольф. – Что-что, а летающих камней мне видеть не приходилось.

– Ага. Взлетают в воздух, как птицы, и камнем падают вниз, – добавил Сдумс и осторожно потрогал один булыжник носком башмака.

Камень сделал вид, что он и сила тяжести – лучшие друзья и ничего необычного не случалось.

– Ты ведь волшебник…

– Был волшебником, – поправил его Сдумс.

– Был волшебником. Что такое здесь творится?

– По всем признакам, это самое настоящее необъяснимое явление, – авторитетно заявил Сдумс. – И это не единственный случай. А причины? Понятия не имею.

Он еще раз пнул булыжник. Камень сохранял невозмутимый вид.

– Ну, мне пора, – сказал Волкофф.

– Кстати, каково быть вервольфом?