Разнюхиваешь и отступаешь. Но теперь все было готово, и на панели мигал маленький значок — посылка джокера достигла адресата. Надпись светилась, соблазняя легкомысленным крашем десятка чужих систем. Два пальца надавили «ввод», но Гарри — и это начинало становиться привычным — успел быстрее. Выброс адреналина в кровь, потом только строки со служебными сообщениями… Два… Три… Пять… Лифт заскрежетал. Стон разнесся по каждому этажу, достиг всех уголков, прополз на брюхе по бетонному полу, ударился о балки, холодные и ржавые, потом старая коробка лениво двинулась вниз. Мы забыли, как дышать, в тот самый миг, как услышали скрежет.
Фрики стреляют или в ноги, или в голову. Другому их не учат. Автоматическая система наведения, фильтрация помех, высокая скорость реагирования — все это в комплексе с образом мыслей параноидального робота. Полный боекомплект. Говоря проще, полные придурки, с которыми невозможно договориться. Чтобы отыскать жертву, стараться не приходится, — доступ к спутникам и камерам слежения позволяет определить местонахождение с редкостной точностью. Единственное средство для регулировки их опасности — их же собственная жадность, не позволяющая выходить за наградой большими группами. Я ни разу не слышал, чтобы они кого-нибудь взяли составом больше двух. Делить награду на большее количество частей боевики КЕ позволить себе не могут: все-таки поддерживать боеспособность и шагать в ногу с апгрейдами корпорации — дело дорогостоящее.
— Запри дверь.
Гарри соображал гораздо быстрее, чем я, — священник накачался спидерами так, что вполне мог лопнуть. В глазах у него светились фракталы, нули, единицы, бои быков и сатанинский крест. Он ударил ногой в обклеенное толстыми картоном окошко, прошил его насквозь, стряхнул сипящие о стену куски прессованной бумаги и пролез сквозь дыру на крытый эскалатор для грузов. Ржавая гипотенуза затряслась, проеденные дождем края прогнулись внутрь. Труха, грязь и рыжие хлопья. Я прыгнул за священником, по экрану бежали последние проценты. Птицы брызнули в разные стороны, ошалевшие и еще сонные.
Натянутая между складами полоса эскалатора яростно завизжала, она истерила и изгибалась, угрожая развалиться еще до тех пор, как мы доберемся до соседнего склада. Ноги проваливались в корявые и гнилые листы покрытия, но значение это приобрело только тогда, когда мы спрыгнули во двор, а сзади раздался выстрел. Натянутая между складами труба грохотнула, развалилась надвое, осела, а потом вверх взвились облака пыли, ржавой крошки, застарелой грязи. Старое железо разбивалось о такой же древний асфальт, и этот локальный армагеддон еще продолжался за нашей спиной, когда мы с Гарри запрыгнули в пустое окно полуразрушенного склада и понеслись по бетонным полам, срезая угол. Думаю, именно из-за пыльной завесы мы и не схлопотали пулю.
Боевики опомнились быстро. Громкий звук от прыжка, легко возможного для синтетических мышц, раздался почти сразу же, как мы скрылись под крышей соседнего здания. Я слышал их быстрые, короткие шаги, жужжание моторов, хруст перезаряжаемых обойм и чувствовал себя, словно тряпочный кролик перед рвущимися с поводка собаками. Гарри прокладывал путь, я за ним не успевал. Мы петляли по лабиринту комнат, ныряя в разрушенные подвалы, проносясь по сыплющимся ступеням, перепрыгивая через свалившиеся балки и оставленные бомжами перевернутые бачки.
— Нам хана!
Мы выпрыгнули на Трэм, прямо перед окошком выдачи корма, и врезались в обмякшую и вонючую толпу осоловевших геймеров. Священник раскидал их, пересек улицу и нырнул в тощий переулок, я не отставал. Среди покрытых плесенью и грязью стен мы почувствовали себя более уверенно и затихли, ожидая хода боевиков. От ночей бодрствования мы порядком одурели, поэтому это еще не самый удивительный поступок из всех.
Гарри подмигнул, я осторожно заглянул за угол. В этот момент инертная и тупая масса загалдела, окошко раздачи открылось, и голодные панки, в голове которых находились только цифры Рейтинга и ощущение, что они без толку теряют время, поперли вперед прямо перед вырулившими из-за остова склада боевиками. У фриков не было ни единого шанса. Конечно, они могли попытаться прорваться через бурлящую жижу лишенных инстинкта самосохранения геймеров силой, но это было совершенно бесполезно. Ликующая толпа зачарованных Средой и торчащих на спидерах обсосов навалилась на окошко так, что будка затрещала. У многих на одежде и на лбах сияли рекламные строки компаний-производителей комплектующих, месиво было раскрашено всеми цветами радуги, реклама танцевала и извивалась, нищие игроки сшибались друг с другом, а вопль стоял такой, что весь Трэм ходил ходуном.
— Эй, это же Триша Стайер! Мочи! — завопил кто-то, а потом месиво превратилось в настоящую свалку.
Глядя на глистообразных подонков, представляющих собой самые низы геймерской армии, нельзя было и предположить, что в них столько энергии. Бурлящее озеро тощих, бледных юнцов с вытекающими от постоянного ношения вирт-очков глазами и дырами по периметру черепа штурмовало киоск с кормом, словно варварский отряд, почуявший близкую победу. Они толкались, орали и бесились, желая получить порцию как можно скорее и опять отвалить к своим станциям, где ждал нормальный мир, а не этот ржавый, воняющий тухлятиной каркас. Им нужна была привычная клаустрофобия и брикет полуфабриката. Игроки находятся под вечным кайфом иллюзорности опасности и смерти, а если ты им врежешь, будут искать кнопку перезагрузки. Ко всему, они настолько обдолбаны, что любое принуждение сталкивается с безразличием, — они даже не понимают, чего ты от них хочешь.
Сеть для раздачи брикетов геймерам придумал де Морган, сын бывшего вице-президента Корпорации, но никакой благотворительности или заботы о быте игроков в его поступке не было. Все как раз наоборот: когда де Морган понял, что быть прогеймером ему не светит, он запатентовал две вещи — будки с «кормом» и цифровые табло, вшитые в лоб. Вначале ларьки выдачи корма рекламировались как средство сэкономить, хотя экономия была минимальной, ведь купить паек на месяц за смешные деньги мог каждый. Сразу мало кто повелся на провокацию. Настоящие прогеймеры — народ гордый, у них в запасе множество высоколобых мечтаний, представлений о чести и запас заносчивости, которого хватит на отряд. Но время шло, многие оказывались в долгах, и им приходилось жевать собственную подошву, потому что станция сгорела или закончился запас эс-пи, а турнир они проиграли. И постепенно ларьки с кормом начали приобретать своих поклонников, которые пробовали «только один раз», а потом так привыкали тратить отложенные на еду кредиты, что приходили сюда снова и снова. Скоро к ларькам де Моргана выстроились очереди, а он потирал руки и посмеивался. Правда, геймерская психология не подразумевает стыда, понятие «стыдный поступок» в преддверии турнира теряет смысл, так что месть де Моргана им была по барабану, но он об этом, очевидно, не догадывался.
А вот задумка с цифровыми табло действительно стала настоящим бичом. За рекламу хорошо платили, поэтому геймеры помчались продаваться и приобретать рекламные футболки и табло. Тот, кто хоть раз просиял в Среде, никогда не сможет спокойно жить в реале, это факт. А платить надо за все — за ключи выхода в Среду, за оборудование, за ускорители, за взносы за турнир. Они себя делирийцам готовы были продать, и на этом фоне жалкая рекламная табличка кажется допустимым компромиссом. Популярность рекламы, украсившей лбы геймеров, быстро зашкалила. От них было никуда не деться. Мало того, что рекламные фильтры были доступны только для шишек из центра, так теперь еще, куда ни бросишь взгляд, ты натыкался на людей с развеселым анимированным табло на месте третьего глаза. Они были еще хуже фанатов синтет-музыки, которые предлагали залить тебе в мозг гигабайты новых композиций.
Сейчас геймеры дубасили друг друга, словно люмпены из старых документов, бывший сатанинский священник посылал застрявших боевиков простым жестом, выставляя руку за угол, и это было весело до тех пор, пока синеволосая девка-фрик не отстрелила ему средний палец.
Настоящий трип.
Стар появилась как раз тогда, когда нам с Гарри было нечего терять. Ни у меня, ни у священника не осталось ни дома, ни денег, ни приятелей, ни места, куда можно пойти. После долгой бессонницы я впал в ступор, а у Гарри начиналась ломка. Мы вышли из трущоб к притону шэо и приблизились к разноцветному зданию, будто слепленному из жеваной бумаги. Это последнее место, которое могло придти мне в голову, но я подумал, что мы с Гарри неплохие фигуры для иконостаса.
Шэо странные. Они знают о Сети много, но эти знания трудноприменимы. Любое событие, произошедшее внутри переплетающихся информационных потоков, все сколько-нибудь влиятельные фигуры, изменяющие структуру и объем перемещающейся информации, им знакомы, но шэо окружают их
