В сумерках к станции Одесса-Товарная на большой скорости подлетели два больших черных автомобиля — «Мерседес-Бенц» и «Бьюик». Адъютант, ловко выпрыгнув с переднего сиденья, распахнул дверцу «Мерседеса», и из глубин машины показался командующий Одесским военным округом в летнем форменном пальто внаброску. Сопровождаемый несколькими генералами Жуков быстрым шагом пересек оцепленную солдатами площадь и через полминуты стоял у зеленого пассажирского вагона, отличавшегося от обычного разве что меньшим количеством окон. Офицер-железнодорожник с тремя звездами на погонах попытался было отдать маршалу рапорт, но тот, не дослушав, пренебрежительно махнул рукой и быстро поднялся в вагон.

Далеко впереди маячила хвостовая платформа уходящего эшелона. На ней покачивался солдат с автоматом. Он охранял что-то угловатое, грозно вытянутое, плотно укрытое от посторонних взглядов брезентом.

Чумазый обходчик, тихо насвистывая, шел через пути, время от времени поглядывая вслед составу. Пересек небольшую площадь перед станцией Одесса-Товарная, обогнув несколько телег-биндюг и тачечников, занявших свои места после снятия оцепления, и вскочил в стоящий на разворотном круге прицепной вагон трамвая № 30.

— Весь маршрут? — сонно осведомилась у него разморенная кондукторша.

— Весь…

— Тридцать копеек.

Порывшись в кармане брюк, обходчик извлек два пятиалтынных, протянул кондукторше. Встал на задней площадке вагона рядом с усатым пожилым рыбаком, бережно придерживавшим бамбуковое удилище, и чуть слышно, словно сам для себя, произнес:

— Шестой эшелон пошел. Жуков тоже. Вагон — бронированный.

Усатый рыбак равнодушно кашлянул в кулак.

Стоя у платяного шкафа в спальне, Тоня затаила дыхание и прислушалась к происходящему в комнате. Звякнула ложечка в стакане, потом еще раз, зашуршала конфетная обертка. Наверное, Виталий допивал чай.

Раскрыв шкаф, Тоня склонилась к висевшему на плечиках кителю, втянула носом воздух. Сняла с узкого серебряного погона, прямо с эмблемы, изображавшей щит Фемиды, тонкий женский волос. Сравнила его цвет со своим и нахмурилась. Вроде совпадает.

Бесшумно закрыв створки, Тоня подошла к висящему на стуле пиджаку, запустила пальцы во внутренний карман. Извлекла маленькую записную книжечку в щегольском золотистом переплете, быстро перелистала. Почти все страницы были заполнены тонким, изящным, сильно наклоненным вправо почерком. Тоня обратила внимание на то, что многие имена были сокращены до одной буквы, а фамилии так и вовсе нигде не попадались.

Раздались шаги Кречетова. Тоня попыталась засунуть книжечку на прежнее место, но запуталась в пиджаке.

— Где это лежало?.. — Она взмахнула зажатой в кулаке книжечкой, раздраженно глядя на Виталия.

— В кармане.

— Валяется тут на полу…

Она положила книжечку на сиденье стула, отошла к постели и молча, не раздеваясь, забралась под одеяло. Кречетов удивленно наблюдал за ней.

— Ты чего, Тонюш?

Она засопела, отвернувшись к стене. Кречетов взглянул на часы:

— Тонюш…

— Иди, иди, — глухо сказала Тоня, — ты же собирался.

— Тонь, это ж по службе. — Голос Кречетова звучал мягко.

— Вот и иди!.. А мне спать пора!

Она накрылась с головой и махнула рукой — уходи! Кречетов, пожав плечами, засунул записную книжку в карман, надел пиджак и на цыпочках направился к двери.

— Свет выключи, — попросила вслед Тоня.

— Пока. Спокойной ночи, — тихо отозвался Кречетов, гася электричество.

— Спокойной.

Хлопнула дверь. И тотчас же Тоня сбросила одеяло и вскочила с кровати.

Кречетов шел быстро, и Тоня неслышной тенью едва за ним поспевала. Начались плохо мощенные, почти полностью разрушенные боями двухлетней давности окраинные улицы, о которых она имела слабое представление. Похоже, они смещались в сторону Молдаванки, но так ли это было, Тоня не знала. Ей было страшно в пустынной ночной Одессе, но, во-первых, в случае опасности она всегда успела бы заорать, и тогда Виталий бы ее спас, а во-вторых, ей было ужасно любопытно, куда именно направляется Кречетов… Иногда любопытство готово было смениться бешенством, но Тоня уговаривала себя: нужно быть справедливой. Никаких доказательств измены Виталия у нее пока нет. А когда она застукает его в объятиях той распутной твари, что его приворожила, вот тогда и можно будет дать волю эмоциям.

За спиной Тони на пыльную проезжую часть упал свет далеких фар. Она испуганно отпрянула, схоронившись в вовремя подвернувшейся подворотне. И успела заметить, что Виталий точно так же, может, даже проворнее, чем она, бросился прочь с дороги, слившись со стволом покосившегося от времени дерева. Мимо, скорбно завывая усталым мотором, протащилась полуторка, и снова настала тишина. Шаги Кречетова ее не нарушали, Тоня отметила, что идет он совершенно бесшумно.

Возле осевшего двухэтажного дома он неожиданно сбавил шаг, быстро оглянулся и потянул на себя противно заскрипевшую дверь подъезда. Вошел. Тишина стала такой всеобъемлющей, что Тоне хотелось закричать, чтобы ее нарушить.

С трудом справившись с тяжко колотящимся сердцем, она выждала несколько минут и осторожно, сжавшись от пронзительного визга несмазанных дверных петель, вошла в подъезд. Там никого не было. Через пролет виднелась открытая дверь черного хода, выводившего на параллельную улицу.

Спотыкаясь на сбитых ступенях, Тоня пересекла подъезд и приоткрыла дверь. Параллельная улица была совершенно пустынна. Только ободранный дымчатый кот, словно привидение, бесшумно двигался по булыжной мостовой, поводя светящимися недобрыми глазами. На мгновение Тоне даже показалось, что Виталий превратился в этого кота…

Платов в сопровождении Штехеля вошел в небольшую комнату, загроможденную разномастной мебелью. За круглым столом, небрежно сложив руки на груди, сидел Чекан, холодно разглядывая пришельца. Платов ответил ему таким же равнодушным взглядом.

— Вы хотели со мной встретиться, — медленно проговорил Чекан. — Я слушаю.

— Я хотел встретиться с Академиком. — Платов сделал упор на слове «Академик».

— Я — Академик.

Платов поморщился, вздохнул.

— Надоело… Сегодня днем вы сидели в том «Додже», что ехал за нами… Что, Академик лично следит за проведением моей проверки?

— Что вы хотели сказать? — не обращая внимания на сарказм, настойчиво произнес Чекан.

— Вам — ничего, — хмыкнул Платов. — Я буду разговаривать только с Академиком.

Чекан прищурился:

— Может, тебя шлепнуть?

— Попробуйте, — снова хмыкнул Платов.

Чекан со Штехелем озадаченно переглянулись. Дверь в соседнюю комнату открылась, оттуда показался Кречетов в штатском.

— Я слушаю вас.

Платов долго разглядывал Кречетова, затем кивнул на Чекана и Штехеля:

— Может быть, граждане пока покурят на улице?

— Они побудут здесь, — покачал головой Кречетов.

— Хорошо, — пожал плечами Платов. — Меня просили передать, что в Центре Академиком недовольны. Вы были обязаны поставить оружие повстанцам в области. Этого до сих пор не произошло…