нее в руках потрепанную книжку, он несмело улыбнулся.

— Любимая книга моего семейства.

Она тоже посмотрела на книжку.

— Тогда зачем вы мне отдали свое семейное сокровище?

— Я подумал, что время для вас тянется очень медленно. Мои родные одобрили бы этот поступок.

— Как они одобрили и ваше со мной обращение.

— Нет, полагаю, они далеко его не одобряют.

Он прислонился к двери. Теперь он, Джон Патрик, выступал в роли просителя и отдавал себе в этом отчет. Ему не хотелось проделать весь путь на Карибы и обратно в обществе женщины, которой, в лучшем случае, он просто не нравится.

— Но это вас не остановило.

— Для этого есть причины.

— Знаю я ваши причины и не принимаю во внимание.

— Вы не позволите мне вас переубедить?

— С какой целью? — спросила она ледяным тоном.

Аннетта сурово смотрела на него, и какое-то мгновение Джон Патрик думал, что она сейчас захлопнет перед ним дверь.

— Надеюсь, вы разделите со мной ужин, — сказал он осторожно.

Она снова приоткрыла дверь, и достаточно широко, чтобы он увидел: она развернула тщательно отобранные им вещи и как будто раздумывает: принять или не принять их. Волосы ее растрепал ветер. Аннетта связала их лентой на затылке, но несколько завитков все же выбились из общей волны.

Черт побери, как ему хочется обнять ее и поцелуями прогнать сомнение из ее глаз, эту ее подозрительность. Раньше он никогда не испытывал неуверенности в отношениях с женщинами. Он нравился им без всяких усилий с его стороны, но ведь это были не то чтобы респектабельные дамы. Ему никогда не приходилось платить женщинам, которых он встречал в порту, но все они были «на одну ночь», все свершали свой жизненный путь с помощью мужской благосклонности. Он чертовски хорошо научился брать у них, что они предлагают, а затем прощался с ними навсегда.

Но так нельзя поступить с мисс Кэри.

Черт возьми, но этот долгий, пытливый взгляд почти доконал его.

— Где? — наконец спросила она.

Где? Он даже не подумал об этом. По правде говоря, он был уверен, что Аннетта отвергнет его предложение.

— У вас в каюте?

Аннетта бросила на него совсем уж ледяной взгляд:

— У меня?

Обычно на корабле ужинали в буфетной, но сейчас она доверху забита провиантом.

— У меня нет свободных помещений.

— А где ест ваш экипаж?

— У себя в кубрике, и уверяю, вам там не понравится.

— Тогда на палубе.

Он заколебался. Недоставало только, чтобы вся команда глазела, как он устраивает на палубе пикник. Разговоров не оберешься. Всю жизнь будут поминать. Но она не сводила с него взгляда.

Интересно, что она задумала? А о том, что у нее есть очередной план, он догадался по особому блеску в ее глазах.

— Отличный выход из положения! — воскликнул он, изображая радость, которой не испытывал.

— И я так думаю, — согласилась Аннетта.

— На палубе холодновато.

— Мне не привыкать, — Аннетта была непреклонна.

— Значит, в шесть?

Аннетта кивнула и закрыла дверь.

Ну и зачем она это сделала? Ей надо было просто сказать «нет». Но язык не повернулся. Сердце запретило.

Джон Патрик стоял на пороге такой смиренный, что она едва удержалась от улыбки. Она привыкла видеть высокомерного, уверенного в своих силах, беспощадного пирата. Однако его смирение вызывало сочувствие, чего никогда не удавалось высокомерию.

И еще, говоря откровенно, она устала от одиночества. Ей хотелось быть на палубе, наслаждаться ветром и морем. Ей хотелось также побольше узнать о самом пирате.

Он был не похож на остальных членов семьи. Он был искренне ко всем привязан, но что-то отделяло его от семьи, ставило особняком, и Аннетте хотелось узнать, что это такое.

Может быть, если она узнает его лучше, ей будет легче уговорить Джона Патрика Сазерленда отпустить ее домой. Конечно, надо иметь в виду и то странное влечение, которое она испытывает к нему. Это просто невозможно, но она, ей-богу, не всегда справлялась с собственным телом в присутствии этого человека. Руки хотели его обнять, губы — прижаться к его рту, ну и разные другие удивительные желания возникали у нее против ее воли. Аннетта долго решала, не надеть ли ей одно из подаренных платьев, но нет, не доставит она ему этого удовольствия. В измятом платье и непричесанная — вот такой она и явится на палубу. Она не желает быть послушной исполнительницей его капризов!

Нет, причесаться все-таки надо, хотя ветер, конечно, опять растреплет волосы. Можно надеть капюшон, но так хочется подставить голову ветру!

Пикник на палубе корабля, плывущего в экзотические страны! Год назад она бы ни за что не поверила в такую возможность. Всего несколько месяцев назад она уже смирилась с мыслью, что останется старой девой. А сейчас — такие приключения, что она просто не знает, как ей быть. Как задавить в себе какое-то непонятное возбуждение?

Команда была в восторге. Джон Патрик заметил веселые ухмылки, когда приказал поставить на палубе стол и стулья, а потом, поручив управление кораблем Айви, сам наблюдал за приготовлениями к пиршеству. Матросы оживленно переговаривались, но сразу смолкали, стоило только Джону Патрику приблизиться. Его репутации беспощадного пирата угрожал сокрушительный удар. Однако он считал своим долгом доставить пленнице хоть небольшое удовольствие. И еще он молился, чтобы не было дождя. Небо затягивалось облаками, и они уже были не прежнего белого цвета, а зловеще пурпурного. Ветер крепчал, корабль довольно сильно качало на бурных волнах.

Джон Патрик надеялся, что она будет в шерстяном платье — ведь так теплее, а кроме того, это означало бы, что она смягчилась.

За несколько минут до захода солнца он удостоверился, что все готово, спустился вниз и постучал в дверь. Он постарался ничем не выдать разочарования при виде все того же платья. В руках у нее был плащ.

Джон Патрик учтиво поклонился:

— Я подумал, что, может быть, вы захотите полюбоваться закатом.

Взгляд ее просветлел, но она быстро приняла равнодушный вид:

— Что ж, пожалуй.

— Вам нет необходимости исчезать с палубы каждый раз, как я там появляюсь.

Аннетта ничего не ответила. Пожалуй, он предпочел бы упреки этому ледяному молчанию. Он взял у нее плащ и помог надеть его, а затем раскрыл дверь пошире, пропуская даму вперед. Джону Патрику хотелось взять ее под руку, но он удержался. Ведь она все равно ее отнимет.

У рубки он поравнялся с Аннеттой. Ему хотелось увидеть, как она отнесется к тому, что ожидало ее на палубе. Аннетта остановилась и оглядела стол и два стула, прикрепленные к палубе. Стол был покрыт куском парусины, но украшен красными салфетками, тоже хитроумно закрепленными, чтобы их не сдуло усиливающимся ветром.

Но — и это совсем было поразительно — стол помещался между двух больших пушек. Джон Патрик заметил, что Аннетта несколько растерялась и с тревогой взглянула на него.

— Это самое удобное место, — объяснил он, зная, что место не только самое удобное, но единственно