Кантона, потому что тот, как и он, никогда не позволял эмоциям, особенно личным приязням и неприязням, помешать делу. Когда они встречались, между ними ощущалась напряженность, потому что каждый опасался другого, и оба еще больше опасались тех толп, которые всегда собирались, чтобы не упустить шанс увидеть перестрелку между этими двумя, толп, с нетерпением ждущих чьей-нибудь смерти. Но никогда до сих пор он и Кантон не бывали противниками.

— Я подумаю, — презрительно сказал Лобо.

— Как долго?

Лобо прищурился:

— Я дам вам знать, Ньютон.

Он повернулся и вышел из комнаты широким неторопливым шагом как раз в тот момент, когда по лестнице сбежала прелестная девушка. Краем глаза он увидел, что она резко остановилась и уставилась на него, но он, не обращая внимания, прошел к наружной двери и вышел из дома. С него было достаточно Ньютонов.

Мариса зашла в кабинет отца. I

— Кто это был?

Алекс поморщился:

— Просто бродяга. Держись от него подальше. Но Мариса подбежала к двери и открыла ее в тот момент, когда незнакомец садился на великолепную караковую лошадь. Он не вставлял ногу в стремя, как другие: положив руку на луку, он одним плавным движением без усилия взлетел в седло.

Из кабинета Алекс видел спину дочери, стоявшей у двери. И у него было ужасное ощущение, что он ухватил росомаху за хвост.

Лобо поехал обратно к своей стоянке, затем посмотрел на небо. Было еще очень рано. Может, ему взглянуть на эту Тэйлор, когда она отправится в школу.

Он не отличался любопытством относительно вещей, которые его не касались, а он уже почти решил бросить это дело. Ничто из того, что говорил Алекс, не поколебало его намерения. Но он ощущал какую-то неудовлетворенность, коловшую его внутренности подобно иглам дикобраза, которые апачи применяли для пыток.

Уиллоу Тэйлор была учительницей, которая пыталась управлять ранчо. Женщина, из-за которой такой властный человек, каким был Ньютон, вынужден нанять такого, как он, Лобо. «Добродетельная» женщина, у которой нашли убежище шлюха, пьяница и осиротевшие дети. Что это могла быть за женщина?

Что-то неодолимое внутри толкало его вперед. Остановись, шептало что-то не менее убедительное. Он увидел, что направляется к холмам, с которых можно было наблюдать дорогу, соединяющую ранчо Тэйлор с городом. Он только взглянет и поедет дальше. Пропади он пропадом, этот Ньютон.

Он нашел подходящее место. Вряд ли его можно было заметить с такого расстояния, особенно в этой высокой траве.

Лобо не пришлось долго ждать. Вскоре он увидел приближающуюся тележку со стройной женщиной в голубом платье, державшей вожжи. На сиденье с ней были два мальчика.

К его удивлению, женщина была без шляпки, лицо ее, покрытое легким загаром, обрамляли пряди каштановых волос, схваченных синей лентой. Она улыбнулась ближайшему мальчику и, рассмеявшись, откинула голову. Горячий порыв ветра подхватил теплый звук веселья и донес его до Лобо. Такого смеха он никогда не слышал. Нежный, как весенний дождик. Его руки потянули узду, и он коленями побудил лошадь попятиться, пока совсем не слился с высокой травой на склоне холма. Он не разглядел ее глаза и думал, какого бы они могли быть цвета. Скорее всего синие, при таком оттенке волос. Она уверенно правила упряжкой и держалась прямо и свободно.

Тележка исчезла за облаком пыли, а он все оставался на том же месте. Нежный женский смех еще звенел в его ушах, а на душе осталось впечатление чего-то прекрасного. На сердце была сумятица, смешанная с удивлением, что его сумело затронуть что-то такое, чего, он понимал, он никогда не сможет иметь.

Лобо ехал в направлении отрогов гор и остановился только когда уже близились сумерки. Он бежал как будто ради спасения собственной жизни. До этого он никогда ни от чего не бежал. Когда солнце стало опускаться за вершины гор, он остановился у ручья, чтобы дать лошади отдых. Этим вечером горизонт переливался нежными красками, в отличие от вчерашнего огненного неба. Нежными и мягкими. Как женский голос этим утром.

Чтобы выкинуть из головы эти звуки, он сосредоточился на горьких воспоминаниях, напоминавших о бессмысленности желания, заботливости, старания защитить. Он подумал о другом вечере много лет назад, таком же спокойном и мягком, как этот, взорвавшемся огнем и кровью. В тот день он глубоко замкнулся в себе.

Караван, с которым он ехал, остановился с закатом солнца. Небо было золотисто-коричневым — как корицей обсыпано, сказал он Тимоти. Он также вспомнил, как говорил брату, что это означает хорошую погоду на следующий день. Он не знал, так ли было на самом деле, но это предсказание вызвало улыбку на лице Тимоти, и он был доволен. Тимоти редко улыбался.

Именно этот момент выбрали апачи, вдруг лавиной накатившие на плохо охраняемый караван, и никто не успел подготовиться к отпору. Лобо и его брат видели, как убивали их мать и отца вместе с другими взрослыми, бывшими в караване. В живых остались только пять детей, которых угнали в рабство.

Для мальчика Лобо самым знакомым чувством было чувство ужаса. Его с братом часто избивал их отец, религиозный фанатик, и ни для кого из них у родителей не находилось ласки или нежного слова. Лобо был большим и сильным для своего возраста и старался заботиться о Тимоти, даже делал за него дела по хозяйству и защищал от наказания, часто принимая удары на себя.

Позднее он осознал, что его суровое детство было хорошей подготовкой к тому, что случилось потом. Он научился защищаться от ударов, скрывать свои чувства, не гнуться под тяжестью бесконечной работы и жестокости. Поэтому он выжил, а другие дети нет. Он чувствовал, что его забота о Тимоти оказалась также смертным приговором брату. Тимоти не смог вынести быстрого передвижения и лишений, бывших частью испытаний, уготованных им апачами. Поэтому его бросили одного умирать в пустыне. И Лобо больше никогда не позволял себе роскоши любить или заботиться о ком-нибудь.

В конце концов он обрел свободу, к которой всегда стремился, и этого было достаточно. Для него не существовало ни веселья, ни радости, ни покоя, и он никогда не чувствовал нужды в этих неуловимых ощущениях. Он считал их в лучшем случае опасными, потому что они отвлекали мысли от самой важной вещи — выживания.

Лобо не спеша поил лошадь, раздумывая, не остановиться ли здесь перед длинным перегоном до Денвера. Он пересчитал две тысячи долларов в своем кармане, размышляя о том, какие шаги предпримет Ньютон.

Таких людей Лобо встречал и раньше, людей, одержимых одной мыслью. В его голосе звучали нотки безумия, и Лобо научился с опаской относиться к таким представителям рода человеческого. Проще было предсказать поведение людей вроде него самого, хладнокровных профессионалов. Наймет ли Ньютон Кантона, если Лобо уедет?

Марш Кантон очень здорово умел обращаться с револьвером, может, даже лучше, чем Лобо. Остановит ли его присутствие детей? О женщине Лобо старался не думать, не мог позволить себе подумать о ней.

Лобо вспомнил мальчика на ранчо Уиллоу Тэйлор. Его волосы так же выступали на лбу клинышком, как у его брата, были такого же цвета, в его глазах мелькнуло такое же обожание — да пропади он пропадом!

Это дело его не касалось.

Расседлай лошадь, — сказал он сам себе. — Расположись на ночлег. Забудь, что было сегодня, и найди работу.

Дьявольски разумный совет.

Но он всегда заканчивал взятое на себя дело.

Черт с ним, с Ньютоном. И с его работой тоже.

А как насчет Кантона?

Пусть делает, что хочет. Это теперь не его дело.