провела все утро с младшими, слушая, как они читали и отвечали устные упражнения. Потом она раздала бумагу и попросила их написать о человеке, которым они больше всего восхищались.

У старших экзамен был сложнее, и они, сосредоточенно морщась, склонились над столами, все, даже Итон, что дало ей всплеск удовлетворения.

Близнецы поглядывали друг на друга, строя рожи, но Уиллоу была рассеяна и не замечала этого. Не заметила она и странных взглядов, бросаемых на нее другими учениками.

Хотя она смотрела на детей, но не видела их. Ей виделся Лобо таким, каким он был вчера, стоящим возле дерева, выглядевшим молодым, счастливым и полным надежды. Потом его черты постепенно приобрели выражение, которое она видела вечером: холодное, жесткое, горькое. Нежные слова стали резкими, смертоносными.

Она ожидала, что он вернется. После ухода Марисы она ждала и ждала, хотя в глубине души знала, что он не придет. И все же она надеялась. Она хотела коснуться его, сказать, что она любит Лобо, не только Джесса. И это была правда.

Сегодня ее тело томительно требовало его опять. Ей необходимо было ощущать его движение в ней, необходимы его самые интимные ласки, необходимо его прикосновение, неуверенное и любящее, яростное и нежное. Теперь, вкусив великолепие его любви, как могла она дальше жить, зная, что никогда больше не почувствует этого слияния? Этого подъема и восторга, этого нежного трепета.

Многие жили без этого. Она пробовала думать о женах моряков или китобоев, вынужденных ждать своих мужчин годами. Она вспомнила Пенелопу и как она девятнадцать лет ждала возвращения своего Одиссея. Когда-то Уиллоу считала это романтичным. Но не теперь. Это должно было быть худшей из адских мук.

Но она убеждала себя и обещала ему, что ей хватит только настоящего.

— Мисс Уиллоу, я закончил, — прервал ее мысли тонкий голос.

Уиллоу подошла и забрала листки, улыбаясь Хираму, самому младшему и старательному из учеников, сидевшему рядом с Робертом, который все еще усердно писал, склонившись над столом. Хотя она знала, что ей будет их не хватать следующие шесть недель, она лелеяла мысль, что проведет больше времени с Лобо. Она хотела получить столько драгоценных секунд с ним, сколько могла.

Глядя на своих учеников, она ощущала к ним большую привязанность, чем обычно. Она жадно хотела иметь собственного ребенка — то, к чему до сих пор никогда так сильно не стремилась. Она всегда любила детей, но вполне довольствовалась заботой о чужих. Теперь ей хотелось иметь маленького белобрысого мальчонку с бирюзовыми глазами, которому она могла бы дать все, чего никогда не было у Лобо.

Когда дети ушли, Уиллоу быстро собрала свои вещи. Никогда ей так не хотелось попасть домой побыстрее. Несмотря на призрак Алекса Ньютона, следующие дни представлялись ей полосой радости.

Уиллоу с близнецами уже подъезжала к дому, когда заметила преследовавшего их всадника. Она узнала одного из людей Ньютона, приезжавших той ночью сжечь сарай, и ей стало страшно. Справа от него были еще двое мужчин, и они ужасно зловеще выглядели.

Уиллоу стегнула вожжами по спинам лошадей, пустив их быстрой рысью. Она хотела попасть домой, хотела быть в безопасности рядом с Лобо.

— Держитесь, — сказала она мальчикам, которые слезли назад и вцепились в бока тележки. Тележка качалась и подрагивала так, что она еле удерживалась на сиденье, но знала, что если остановится или поедет медленнее, случится что-то ужасное. Она чувствовала это всей кожей.

Раздался выстрел, лошади понесли, и с ними уже невозможно было справиться. Они не слушали вожжей, и от тормоза, которым пыталась воспользоваться Уиллоу, толку не было. В любой момент экипаж мог перевернуться и раздавить ее и мальчиков.

Местность пролетела мимо в разноцветном вихре. Она исполнилась ужаса. Ей не хотелось умирать так рано, особенно теперь, с только что открывшимися ей богатством жизни и радостью любви. Она пыталась справиться с управлением, натягивая вожжи, но лошади закусили удила, и ей не хватало сил их удержать.

Уиллоу услышала еще выстрелы и почувствовала приближение всадника. Она пожалела, что у нее нет хлыста, или револьвера, или другого оружия. Оглянувшись, она увидела рядом с тележкой всадника, низко склоненного над шеей караковой лошади.

Сердце ее уже билось чаще лошадиных копыт, и теперь оно чуть не выскочило, когда она увидела, что он готовится прыгнуть. Он чуть привстал на спине неоседланной лошади и прыгнул на сиденье раскачивающейся тележки, схватил у нее вожжи и потянул изо всех сил. Как бы ни была она напугана, она не могла не заметить напряженность мышц под рубашкой, силу рук и ног, не услышать низкий убедительный голос, успокаивавший лошадей. Понемногу они замедляли свой бешеный бег.

Уиллоу вспомнила рассказ Чэда, как незнакомец прыгнул с лошади на спину Юпитера. Тогда она этому не поверила и даже теперь готова была не верить своим глазам. Она никогда не видела такой ловкости. На те несколько мгновений, когда он, казалось, застыл в воздухе, ее сердце остановилось.

С тележкой поравнялся другой всадник, и Уиллоу увидела, что это Брэди.

— У вас все в порядке? — крикнул Брэди, в то время как Лобо был все еще поглощен сдерживанием лошадей.

— Откуда вы узнали, что мы в опасности? — Губы ее все еще дрожали, и она чуть заикалась.

— У Лобо вроде шестое чувство во всем, что касается вас, — иронично сказал Брэди. — Мы пропахивали траншею, и ни с того ни с сего он сказал, что надо поехать вас встретить.

— Куда делись другие?

— Удрали, когда мы появились. В сторону ранчо Ньютона.

— Салливэн предупредил нас о засаде, но для Лобо, — задумчиво сказала она.

Услышав, что она произнесла это имя, он удивленно обернулся. Лошади теперь шли шагом, роняя пену изо рта. Их шкуры блестели от пота.

Их взгляды встретились. Глаза его потемнели до яркого зелено-синего цвета. Она была заворожена ими. Теперь в них не осталось ничего холодного, ничего высокомерного. Они блистали огнем, открытой опаляющей потребностью в ней, и каждая ее клеточка закипела в ответ. Она положила ладонь ему на руку. Он дернулся, но не убрал руку.

— Одни больше не будете ездить, — приказал он.

— Она не одна, — вмешался какой-то из близнецов. И Уиллоу видела, что Лобо обдумывает ответ, вместо того чтобы рассмеяться, как большинство на его месте.

— Нет, — наконец сказал он, — и ей здорово повезло с такими смелыми попутчиками, но я думаю, ей также нужен кто-то, кто умеет стрелять, вроде Брэди.

Этими немногими словами он заметно укрепил репутацию Брэди в глазах близнецов, и Уиллоу заметила, как бывший законник взглянул на Лобо и отвел глаза. С болью в сердце она осознала, что делает Лобо: устраивает дела к своему отъезду. И делая это, он одарил Брэди величайшим из подарков — уважением.

Остаток пути разговором завладели близнецы, обсуждавшие вооруженных людей и дикую скачку.

— Я нисколько не испугался, — сказал Джереми.

— Еще как испугался. Я слышал, как ты орал.

— Ты орал громче.

— Не правда.

— Нет, правда.

Уиллоу извиняюще взглянула на Лобо. Тот пожал плечами.

— Спасибо, — сказала она. — Только это я и говорю.

— Лучше бы вам этого не требовалось.

— Откуда вы знали, что мне нужна помощь?

Он молчал. Он и понятия не имел, откуда он знал. Он с Брэди поочередно пропахивали траншею, когда он почувствовал сильнейший страх. Ничего подобного он не помнил с тех пор, как вырос, и внезапно понял, почему страх был таким сильным. Это был страх за кого-то другого.

Ни слова не говоря, он побежал к загону, прыгнул на неоседланную лошадь, чтобы не терять времени. Он знал, что Брэди почувствует то, что не было сказано, и сразу присоединится к нему. Теперь они работали именно так, с молчаливым взаимопониманием, хотя недоверие все еще оставалось.