находился кабинет мэтра Озе. Наконец кто-то возмущенно крякнул, дверь распахнулась, и, громко топая, из кабинета вышел дюжий мужчина с пропеченным на солнце крестьянским лицом; с порога он злобно зыркнул на Макса. Секретарша и глаз не подняла от бумаг. Лицо сердитого посетителя показалось Максу смутно знакомым, но где он мог его видеть прежде, Макс понятия не имел и решил продолжить чтение; судя по интервью, бразильский хирург добился потрясающих успехов в подтягивании ягодиц.

Несколько секунд спустя послышался стук каблуков по кафельным плиткам пола, и в дверях, приветливо улыбаясь, возник мэтр Озе.

— Месье Скиннер? Очень рада познакомиться. Не зайдете ли в кабинет?

От изумления Макс на миг онемел. Затем встал и пожал протянутую руку. Вопреки своему официальному мужскому званию, мэтр Озе оказался молодой стройной женщиной с оливковой кожей и густыми блестящими, рыжими, будто окрашенными хной, волосами — такие видишь только во Франции. Ее жакет с юбкой неплохо смотрелись бы даже в Париже, а элегантные ножки были обуты в не менее элегантные туфельки на высоких каблуках.

— Месье Скиннер? — ее, очевидно, забавляло его беспредельное удивление. — Что-то не так?

Макс замотал головой и пробормотал, что ни разу не видал своего английского адвоката, мистера Чэпмена, в туфлях на высоких каблуках, после чего проследовал в кабинет. В отличие от приемной со скудной и довольно обшарпанной мебелью, кабинет мэтра Озе походил на хозяйку: элегантный, современный, в бежево-коричневых тонах. На письменном столе — ничего, кроме ноутбука, блокнота, вазы с пионами и хрустального стакана с целым букетом ручек 'монблан'.

— Будьте добры, представьте какой-нибудь документ, удостоверяющий вашу личность, — попросила она и с улыбкой добавила: — Чистая формальность.

Макс протянул ей паспорт. Надев очки, она сопоставила фотографию с сидящим напротив оригиналом и покачала головой:

— Эти снимки редко нам льстят, правда? Почему, хотела бы я знать?

Легким движением пальцев она подтолкнула паспорт к Максу и достала из выдвижного ящика связку больших старинных ключей на бечевке.

Затем мэтр Озе принялась перебирать документы в папке с его фамилией, зачитывая отрывки из разнообразных бумаг. Макс слушал краем уха, юридические тонкости его не занимали: пользуясь тем, что мэтр сидела опустив голову, он увлеченно ее разглядывал. Она слегка наклонилась к столу, и шелковая блузка чуть приоткрыла ложбинку на груди; смуглая кожа южанки прямо-таки светится; волосы — чудо; ногти на изящных ручках некрашеные; обручального кольца нет. Может быть, судьба его и впрямь делает поворот к лучшему? Макс стал мысленно подыскивать повод для другой, не столь деловой встречи.

— ...Таким образом, сейчас вам незачем волноваться насчет налога на имущество. Срок оплаты наступит лишь в ноябре. — Она закрыла папку и отодвинула ее от себя вместе с ключами. — Voila[21].

Потянувшись к блокноту, она что-то туда записала и вдруг слегка надула губы, словно подчеркивая тяготы жизни notaire:

— К сожалению, дела о наследстве часто весьма запутанны. — Она взглянула на Макса поверх очков и грациозно наклонила голову. — Один такой путаник как раз уходил от меня, когда вы сидели в приемной; вы, наверно, его заметили.

В памяти Макса всплыло хмурое крестьянское лицо.

— Вид у него был не слишком довольный. Кто это?

— Клод Руссель. Он работал у вашего дядюшки.

Вот теперь Макс вспомнил. Это же Рассел, только с годами постаревший, огрузневший, полысевший и потрепанный жизнью, но, безусловно, тот же самый человек, которого он пару раз видел в дядином доме.

— Что его так расстроило?

Мэтр Озе посмотрела на часы с браслеткой из тонких золотых пластин.

— Объяснить это довольно сложно, сегодня у меня слишком мало времени...

Макс радостно вскинул руку:

— Мне пришла в голову чудесная мысль...

Она молча, с легкой улыбкой глядела на него.

— Завтра. Пообедаем вместе. Даже notaire необходимо обедать, правда?

Она сняла очки. На мгновение заколебалась, потом повела плечом:

— Да, notaire действительно необходимо обедать.

Макс встал и склонил голову в нынешнем, укороченном варианте поклона.

— Тогда до завтра, — сказал он и повернулся к двери.

— Месье Скиннер! — окликнула она. — Не забудьте ваши ключи.

Макс взял ключи и папку с документами. По дороге к выходу он на минутку остановился у стола секретарши:

— Надеюсь, вас ждет сегодня поистине замечательный вечер. Шампанское и танцы.

Та глянула на него и утвердительно кивнула:

— Конечно, месье.

Макс, насвистывая, вышел из нотариальной конторы. Секретарша проводила его глазами. Молодые люди часто ведут себя подобным образом после первой встречи с мэтром Озе.

Макс выехал из деревни и направил машину к дому дяди; каждый поворот будил новые воспоминания. Придорожные кюветы по-прежнему были глубокими и заросшими зеленью, как и в ту пору, когда дядя Генри посылал по утрам маленького Макса на ветхом велосипеде к булочнику — с напутствием: если он сумеет привезти круассаны еще теплыми, его ждет награда в пять франков. Макс гнал во всю мочь, бешено крутя педали в надежде побить собственный предыдущий рекорд и положить еще один пятифранковик в старую банку из-под горчицы, хранившуюся у кровати. Пустая в начале каникул банка к концу заполнялась и, к великому удовольствию маленького Макса, заметно тяжелела. Так он впервые изведал, что такое собственное богатство.

Он притормозил перед выщербленными каменными столбами, за два века почти почерневшими от ненастья. От них к дому вела грунтовая дорога. Выбитое в камне название 'Ле-Грифон'[22] было едва различимо: за долгие годы борьбы со стихиями буквы затянуло мягким пушистым лишайником.

Проехав дальше мимо стройных рядов аккуратно обрезанных виноградных лоз, Макс поставил машину под огромным платаном, посаженным еще до Наполеона. Его раскидистая крона затеняла всю длинную южную стену bastide. В отличие от ухоженного виноградника сад был заброшен, так же как и сам дом. Своим убогим видом он напоминал знатную даму, на лице которой начал трескаться и осыпаться густой слой грима. Нарядный фасад нуждался в срочном обновлении, закрытые ставни годами не видели краски, вспучившийся темно-зеленый лак на парадной двери стал облетать хлопьями. Во дворе сквозь слой гравия энергично пробивались сорняки, в квадратном каменном bassin[23] скопилась густая мутная жидкость, в которой отчаянно боролись за жизнь водяные лилии. Над головой в ветвях платана ссорились голуби.

Довольно грустное зрелище. Тем не менее легко можно было представить, каким этот дом когда-то был и каким он может стать вновь. Макс направился к двум пристройкам к дому; передние стенки этих сараев отсутствовали. Помнится, дядя Генри держал там свой видавший виды черный 'ситроен ДС'. Автомобиля уже нет, остались лишь несколько ржавых сельскохозяйственных орудий и два велосипеда с красными резиновыми шинами, которые в детстве ему необычайно нравились, хотя уже и тогда велосипеды были далеко не новыми.

Вернувшись к парадной двери, Макс подобрал ключ к замочной скважине, но тот решительно не желал поворачиваться. И тут новоявленный хозяин вспомнил, что у французов ключ следует поворачивать