type='note'>[89] — чтобы потом, в ходе дегустации, сплевывать туда вино.

Поправив манжеты рубашки, и без того выступавшие из рукавов ровно настолько, насколько надо, и стиснув на груди руки, француз слегка нахмурился, подчеркивая важность того, что он собирается сказать.

— Как вам всем известно, эта дегустация проводится исключительно по приглашениям, в наш узкий круг входят международные покупатели лишь высочайшего уровня, creme de la creme[90]. — Все присутствующие склонили головы, выражая признательность за комплимент. — Иначе говоря, только те, кто в состоянии оценить необычайные достоинства этого изумительного вина.

Словно по приказу глаза покупателей обратились к трем стоящим на столе бутылкам.

— Виноградник наш очень мал, — продолжал француз, — мы можем произвести шестьсот ящиков вина в год. Всего-навсего шестьсот ящиков, друзья мои. — Он вынул из кармана газетную вырезку. — Меньше, чем компания Галло производит в Калифорнии за одно утро. А теперь, после того как она приобрела еще и завод по производству мартини, — он выразительно потряс перед собравшимися вырезкой, — наверно, меньше, чем она производит еще до завтрака. Мы же предлагаем вам не более чем капельку из винного океана. Полагаю, нет нужды объяснять, что мы просто не можем себе позволить тратить ее на дилетантов и жаждущих даровой выпивки журналистов.

Покупатели, польщенные тем, что попали в столь избранное общество, засияли улыбками и снова закивали. Один из них поднял руку:

— Какова сейчас производительность предприятий Галло? У вас есть данные?

Француз сверился с вырезкой:

— Около шести миллионов ящиков в год.

— Вот как.

— Мы сталкиваемся с двумя существенными трудностями. Первая, как я уже говорил, состоит в том, что у нас нет chateau, вследствие чего наше вино не может претендовать на звонкое имя. И мы назвали его 'Край земли'; так исстари называли тот виноградник, который не одно поколение назад наша семья спасла от запустения. Твердая вера в эту землю, многолетний бережный уход за лозами принесли свои плоды. Вино получилось несравненное. Вот тут-то мы и переходим ко второй трудности.

Он широко развел руки и пожал обтянутыми твидом плечами:

— Вина очень и очень мало. В удачный год — шестьсот ящиков. А когда высокое качество продукта сочетается с его редкостью, цена, увы, растет. К счастью, шестизначных цифр — в долларах, заметьте себе, — которые несколько лет назад приходилось выкладывать за одну-единственную бутылку 'Шато Марго' урожая тысяча семьсот восемьдесят седьмого года, мы еще не достигли, но стоимость вина за этот год будет... как бы это сказать?.. impressionnant[91]: около сорока тысяч долларов за ящик. — Он опять беспомощно пожал плечами, как человек, который не в силах противостоять печальным, но неодолимым обстоятельствам. — Впрочем, как говорят у нас во Франции, дорога только первая бутылка.

Раздался общий потрясенный вздох. Шутку хозяина никто не оценил. Покупатели дружно достали карманные калькуляторы.

— Пока вы ведете подсчеты, друзья мои, вспомните вина 'Петрюс', 'Латур', 'Лафит-Ротшильд'. По доходности они способны превзойти игру на фондовой бирже, тем более сегодня. Это ведь не просто бутылки с некой жидкостью, пусть и восхитительной. Это вложение капитала.

Услыхав эти греющие душу слова, собравшиеся сразу повеселели; француз направился к столу, снова поправил манжеты и взял в руки одну из бутылок; покупатели во все глаза следили за ним. Налив в бокал глоточек, не более, он поднес его к горящей свече и внимательно посмотрел на свет. Удовлетворенно кивнул, потом, склонив голову, покачал бокал, поднес к носу и, закрыв глаза, вдохнул аромат.

— Quel bouquet[92], — едва слышно промурлыкал он. Покупатели, осознавая значимость момента, хранили почтительное молчание, будто перед ними стоял погруженный в молитву праведник. — Bon. — Чары рассеялись, француз разлил вино по бокалам — тоже по глоточку — и продолжил проповедь: — Это первая дегустация зрелого вина последнего сбора, и вы, наши азиатские друзья, первыми его попробуете. На следующей неделе сюда приедут наши американские друзья, затем друзья из Германии. — Он вздохнул. — Будем надеяться, что вина хватит на всех. Я очень не люблю огорчать подлинных знатоков.

Незаметно для гостей в дегустационный зал проскользнула еще одна особа: стройная молодая блондинка в безукоризненном сером костюме, аскетическую строгость которого смягчала невообразимо коротенькая юбочка.

— А! — француз поднял голову от бокалов. — Позвольте представить вам мою ассистентку, мадемуазель де Салис.

На миг все головы повернулись к блондинке, затем обернулись вновь, чтобы еще разок взглянуть на ее ноги.

— Не поможете ли, дорогая, раздать гостям бокалы?

Покупатели сгрудились у стола; каждый, как положено дегустатору, старался держать свой бокал тремя пальцами за основание. Подобно команде пловцов-синхронистов, у которых все движения тщательно отрепетированы, покупатели покачали вино, поднесли бокалы к свету и почтительно всмотрелись в цвет жидкости.

— Цвет потемнее, чем у обычного бордо, — заметил один.

Француз улыбнулся:

— Какой у вас зоркий глаз, месье Чен. Цвет действительно гораздо более насыщенный, темно- рубиновый. Напоминает скорее бархат, чем шерсть.

Месье Чен зафиксировал в памяти это сравнение: потом обязательно пригодится. Подобный слог всегда производит впечатление на его не слишком искушенных клиентов, и чем афористичнее и загадочнее фразы, тем лучше.

— Пора задать работу носу, господа.

Подавая пример, француз склонился к бокалу; в зале воцарилась тишина, слышалось только сопение двадцати ноздрей, усердно втягивавших винные пары. Затем, поначалу нерешительно, потом все увереннее зазвучали вердикты; акцент сразу выдавал происхождение говорящего: Гонконг или Токио, Сеул или Шанхай. Упоминались фиалки и ваниль. Один, более других одаренный воображением, в порыве откровенности пробурчал что-то насчет 'запаха псины', и брови у француза на миг взлетели на лоб.

Но это была всего лишь прелюдия к тем словесным кульбитам, которые начались потом, когда вино отхлебнули, пожевали, покатали во рту, дали ему оросить коренные зубы и пропитать нёбо и лишь затем отправили в crachoirs. Мадемуазель де Салис стояла позади с грудой полотняных салфеток в руках, чтобы немедленно прийти на помощь какому-нибудь гостю, который еще не овладел искусством сплевывать вино.

Как описать неописуемое? Отведав напитка, покупатели изощрялись, подыскивая сравнения — с кожей и шоколадом, карандашной стружкой и малиной; рассуждали о сложности и глубине, о спинном хребте, мускулистости и цветах боярышника... собственно, обо всем на свете, кроме винограда. В руках появились блокноты, туда что-то спешно записывалось. Покупатель из Шанхая, очевидно, интересующийся династиями китайских императоров, заявил, что вино, несомненно, больше напоминает правление династии Тан, чем Мин. В течение всей церемонии француз с улыбкой беспрестанно кивал и выражал свое восхищение необычайно тонким вкусом гостей и меткостью их замечаний.

Спустя некоторое время, когда все исправно прополоскали вином рот и отплевались, он решил, что настала пора следующей стадии дегустации, и легким движением пальцев дал сигнал мадемуазель де Салис.

Отложив салфетки, она взяла огромную записную книжку фирмы 'Гермес', в черном переплете крокодиловой кожи, ручку 'монблан' — такими обыкновенно подписывают международные договоры — и принялась обходить собравшихся. Словно отлично натасканная пастушья овчарка, она поочередно отделяла каждого покупателя от стада и уводила от стола, чтобы он сделал свой заказ в условиях конфиденциальности — насколько это позволяли размеры зала.

Наконец, мадемуазель закрыла записную книжку и надела на ручку колпачок. По этому сигналу француз, похлопывая гостей по плечу и пожимая им руки выше локтя, повел всю компанию из зала в