дробился, редел…«Позвольте!Ну что же это за диво?Я вас не встречалаво веки веков!»Высокий над нейнаклонился учтиво:«Вот так же, мадам,как и большевиков!И как ваша речьгоряча ни была,и как ваши чувствани жарки, —вернувшись домой,не срывайте зла,прошу вас,на вашей кухарке!..»Землятех днейникогдане забудет,тех кованныхмассовой силою дней,пока на нейсуществуют люди,покамест песнягремит над ней!
ХЛЕБНИКОВ
Он говорил:
«Я бедный воин, я одинок…»
ХлебниковВы Хлебникова виделилишь на гравюре.Вы ищете слов в неми чувств посвежей.А я гулял с нимпо этой буре —из войн,революций,стихов и чижей.Он был высок,правдив и спокоен,как свежий, погожийсентябрьский день.Он был действительнобедный воин —со всем, что рождалобездумье и лень.Глаза его —осени светлой озера —беседу с лесною вели тишиной,без словхолодя пошляка и фразерасуровой прозрачностью ледяной.А рот —на шиповнике спелая ягода —был так неподкупноупорен и мал,что каждому звукуверилось загодя,какой бы он шелестни поднимал.И лоб его,точно в туманы повитый,внезапно светлел,как бы от луча,и сердце тянулось к нему,по видуего из тысячей отлича.Словно в кристалл времена разумея,он со своихнедоступных высотведал —за тысячудо Птолемеяи после Павлована пятьсот.Он тек через пальцыневыгод и бедствий,затоптанный в пыльсапогами дельцов.«Так на холстекаких-то соответствий
