были чрезвычайно схожи — террор, грабежи, и прочий криминал. Любопытно, что даже свой псевдоним Ульянов Владимир получил в результате элементарной кражи. Паспорт для него был украден у помещика Николая Ленина его сыном, который сочувствовал социалистам. Во время революции, кстати, отец и сын были расстреляны. Словом, воспитывался Ульянов Володя в атмосфере, которая, не попадись ему книжки Маркса, привела бы его к не менее чудовищному финалу.

После казни в 1887 году своего старшего брата Владимир Ульянов проникся решимостью продолжить его дело. Только решил идти «другим путем». Что имел в виду Ленин, тогда еще не знакомый с творчеством Маркса? Понятие «другой путь» означало переворот в России более полный и радикальный, нежели предполагали себе народовольцы. Через тридцать лет это как раз и прояснилось. Дело не ограничилось убийством одного только царя. Была уничтожена его семья, родственники, приближенные. Уничтожался, причем физически, весь слой, являвшийся опорой самодержавия. Это прежде всего дворянство, духовенство, офицерство, казачество, промышленники, зажиточные крестьяне (кулаки), интеллигенция, ремесленники. Уничтожались, в полном соответствии с доктриной марксизма, как раз носители интеллектуальной и духовной составляющей процесса общественного труда.

Ленин осенью 1921 года накануне четырехлетней годовщины октябрьской революции в первую очередь в заслугу себе и своим соратникам по партии ставил то, что «мы довели буржуазно- демократическую революцию до конца, как никто… За какие-нибудь десять недель, начиная от 25 октября (7 ноября) 1917 г. до разгона учредилки (5 января 1918), мы сделали в этой области (очистка социальных отношений страны от средневековья — С. П.) в тысячу раз больше, чем за восемь месяцев своей власти сделали буржуазные демократы и либералы (кадеты) и мелкобуржуазные демократы (меньшевики и эсеры). Эти трусы, болтуны, самовлюбленные нарциссы и гамлетики махали картонным мечом — и даже монархии не уничтожили! Мы выкинули вон всю монархическую нечисть, как никто, как никогда. Мы не оставили камня на камне, кирпича на кирпиче в вековом здании сословности (самые передовые страны, вроде Англии, Франции, Германии, до сих пор не отделались от следов сословности!). Наиболее глубокие корни сословности: остатки феодализма и крепостничества в земледелии, вырваны нами до конца… Мелкобуржуазные демократы восемь месяцев «соглашались» с помещиками, хранящими традиции крепостничества, а мы в несколько недель и этих помещиков и все их традиции смели с лица земли русской до конца… Мы с религией боролись и боремся по-настоящему. Мы дали всем нерусским национальностям их собственные республики или автономные области. У нас нет в России такой низости, гнусности и подлости, как бесправие или неполноправие женщины, этого возмутительного пережитка крепостничества и средневековья».

В этой статье-отчете о проделанной за тридцать с лишним лет работе, естественно, присутствует риторика, относящаяся к освободительной роли пролетариев в социалистической революции, есть и фразы, связанные с марксизмом. Но в 1887 году молодой Ульянов, помышлявший вслед за братом о «преображении» России, ни о каком Марксе, ни о каких учениях, связанных с ведущей ролью пролетариата еще и не слышал. В то время доктрина, которой нужно было руководствоваться будущему Ленину, ему еще не была ясна. Однако цель, к которой надлежало стремиться, была понятна, и цель эта в конечном итоге была достигнута.

Понятно было юноше, пропитанному чувством мести за казненного брата, что привести на плаху существующий в стране общественный строй группой террористов невозможно. У брата не получилось, как не получилось у многих других ниспровергателей. Для осуществления идеи уничтожения самодержавия требовалось найти обширную социальную группу, способную выступить в качестве разрушителя государственной машины. Требовались люди, готовые возглавить эту социальную группу, требовалась идея, привлекательная для слома монархической России. Ленин, как и его старший брат, начинал с увлечения народническими идеями. Но опыт показал, что народ, прежде всего крестьянин, в бунте и революции неразворотлив. Сотнями нитей привязанный к земле, семье, общине, дому, церкви, он не идет в революционном движении до конца. Если же производит социальные возмущения, то и тогда идет под царистскими лозунгами, как было это при Степане Разине, при Емельяне Пугачеве. И тут на удачу Ильича в России появились книжки Маркса и даже образовались кружки, изучающие его теорию. За марксизм, как за орудие мести за брата и как за возможность уничтожить монархическую Русь, молодой Ульянов и ухватился. Для него было абсолютно безразлично, что вся теория Маркса о революции, строится на ее возможной победе в нескольких наиболее развитых капиталистических странах. Россию же Маркс рассматривал как отсталую рабовладельческую и реакционную империю, своеобразный аналог «белой» Африки, а о русских отзывался исключительно как о низшей расе. Но Ленин впоследствии «модернизировал» марксизм и под его популистскими лозунгами осуществил переворот в крестьянской, причем «одной, отдельно взятой стране». Так что подхватывая лозунги основоположников освободительного движения, Ленин следовал им только в той степени, в какой они нужны были ему для достижения поставленных перед собою в детстве целей.

Итак, идеология движения была найдена, лозунги выкликнуты. А дальше дело пошло-поехало. Создана партия, налажена агитационная работа, поставка из зарубежья пропагандистских материалов, организованы грабежи банков, сформированы боевые дружины. Это слилось с разрушительными действиями еврейских общин, подстрекаемых Англией. Не случайно в среде революционеров доля лиц иудейского вероисповедания была весьма значительна. В конечном итоге способствующее разрушению старой России движение было создано. Однако выполнить миссию и нанести сокрушительный удар по самодержавию Ильичу не пришлось. Это сделали нежданные-негаданные союзники — окружение самого русского царя, вдохновленное и направляемое английскими эмиссарами.

В апреле 1917 года большевики вернулись в Россию. Вернулись, жаждой власти томимые. И по истечении семи месяцев эта партия в союзе с другими левыми партиями взяла полноту власти в свои руки. Встав во главе государства, Ленин вынужден был восстанавливать, с различными идеологическими оговорками и переименованиями, прежнюю машину власти — государство, правоохранительные и карательные органы, армию, прокуратуру, суд. И как бы ни декларировали новые хозяева свою пролетарскую идеологию, все институты власти должны были работать в соответствии с закономерностями, присущими этим аппаратам власти. Возрождаемое государство, несмотря на идеологические ширмы и шоры, обязано было подчиняться идущим из глубины веков импульсам развития.

Поскольку новым хозяевам достались прежние геополитические противники, советской России пришлось принимать и их вызов. Этот вызов как раз и стал той самой интервенцией западных держав. Если бы пришедшие к власти исповедовали не коммунистическую идеологию, разделившую страну по классовому признаку, то вполне возможно удалось бы избежать гражданской войны и гораздо быстрее справиться с интервентами. Удалось бы более эффективно использовать естественных геополитических союзников, удалось бы поднять упавшую Россию к ее величию. Однако у большевиков были обязанности перед Западом, у всякого крыла, оппозиции, движения — перед разными политическими группами. Кто-то обязан был немцам, кого-то финансировали американцы. И кажется только англичане просчитались, на большевиков они в свое время серьезно не рассчитывали. И поэтому противоборство с Советской Россиией было у нее по-прежнему наиболее ожесточенным. Совсем не так, как складывались отношения с США (помогавшей восстанавливать и создавать российскую промышленность), Германией (о сотрудничестве с ней разговор особый).

Еще в 1920 году 2-е (разведывательное) бюро военного министерства Польши докладывало своему руководству разведсводку о германо-советских отношениях.