– Ты? Меня?! – нервно вскричал Гистасп, меняясь в лице. – Да без моей помощи ты не стал бы царем!

– Но ведь я царь лишь для виду, на деле же правишь ты, – возразил Дарий. – Разве не так? Твое слово – закон, а мое слово ничего не значит. Я повелел просто отпустить Вахьяздату на все четыре стороны, а его по твоему приказу бросили в темницу.

– Ничего страшного не произошло, – проворчал Гистасп. – Этому смутьяну полезно пообщаться с крысами в темном подземелье.

– Ты дал мне в советники никчемных людей, запятнавших себя всеми известными пороками, – продолжал Дарий. – Объясни, зачем?

– В окружении ничтожеств и негодяев, сын мой, ты почувствуешь себя настоящим властелином, – ответил Гистасп. – Льстецы и негодяи неспособны на поступок, у них нет своего мнения, любого из них можно подкупить, запугать и обмануть. Их мелочные склоки и заискивания пред тобою, Дарий, лишний раз послужат тебе доказательством суетности и развращенности этого мира. Ты думаешь, царедворцы с большим умом и сильной волей станут безропотно повиноваться тебе? Ошибаешься, сын мой. Незаметно, исподволь они станут брать над тобой верх.

Ты еще молод, Дарий, и совсем не разбираешься в людях. Поэтому начинай изучать человеческую природу с худших ее представителей: с лжецов, льстецов, доносчиков сластолюбцев, безвольных глупцов и чванливых негодяев. Поверь, до полного совершенства мира, обещанного Зороастром, еще очень далеко, и на каждого честного человека в наши дни приходится по десятку мерзавцев всех мастей.

Ты брезгуешь такими людьми, сын мой. Так в чем же дело? Прояви свою суровость, подведи под казнь одного, другого… Повод всегда найдется. Негодяи сами дадут его тебе, донося друг на друга. Заодно это послужит тебе развлечением, сын мой. Царствовать без развлечений слишком утомительно.

И наконец, Дарий, не забывай, что рядом с тобой твой дед, мудрейший человек. При тебе же находится Аспатин, который тоже далеко не глуп. Ты всегда можешь положиться и на меня. Согласись, все мои советы не лишены здравого смысла.

– И все же, отец, тебе придется вернуться в Парфию, – упрямо сказал Дарий. – Нехорошо, когда провинция долгое время остается без сатрапа.

Гистасп взглянул на сына тяжелым взглядом.

– Значит, ты не можешь простить мне, что я уговорил тебя уступить Отане Каппадокию в наследственное владение, – угрюмо произнес он. – Объясняю тебе еще раз, сын. Отана, как и мы с тобой, – Ахеменид. В Персиде у него много друзей и сторонников. По сути, у Отаны больше прав на царский трон, чем у тебя.

Это замечательно, что Отана не стал копаться в родословной Ахеменидов и не выступил с претензиями на трон, а предпочел закрепить за своими потомками далекую страну за отрогами Армянского Тавра. Находясь в Каппадокии, Отана не будет опасен тебе, сын мой. Гораздо опаснее те из недавних соискателей трона, которые обретаются вблизи от Персиды. Я советовал тебе, Дарий, спровадить Интаферна в Лидию, а Мегабиза – в Египет. Но ты пожелал первого оставить сатрапом Кармании, второму же доверил Сузиану, бывшую сатрапию Отаны. Но самое неразумное, Дарий, это то, что ты сделал Гидарна сатрапом Мидии.

– Не забывай, отец, я выполнял именно те договоренности, о которых шла речь на совещании перед выбором царя, – сказал Дарий. – Еще тогда было условлено, что тот, кто станет царем, не обойдет милостями остальных заговорщиков. Гидарн пожелал быть сатрапом Мидии, и я уступил ему. То же самое было и с Мегабизом. Интаферн ничего не просил, желая остаться сатрапом Кармании. Как я мог отправить его в Лидию? Это было бы бесчестно.

– Получается, что тем, кто в душе затаил на тебя злобу, ты готов оказывать благодеяния, а родному отцу отказываешь даже в самом малом – быть рядом с тобой? – с горечью проговорил Гистасп. – Как ты несправедлив, Дарий. Я столько сделал, чтобы ты занял трон Ахеменидов, а ты…

– Отец, я получил трон волею судьбы, – не сдержался Дарий, – ты сам не раз говорил мне об этом. Зачем же ты рядишься в одежды божества, делая вид, что данное мне свыше есть твой, и только твой, дар? Это столь же нескромно, сколь и кощунственно. Отец, извини за прямоту.

– Вон, как ты заговорил! – Гистасп рассердился и заметался по комнате, натыкаясь на стулья. – Что ж, сынок, я открою тебе истину, а уж ты сам решай, кому ты больше обязан теперешним своим положением: мне или божественному провидению.

Не скрывая обиды и раздражения, Гистасп не говорил, а прямо-таки бросал фразы сыну в лицо.

Дарий наивно полагал, что все произошло по воле судьбы или провидения. На деле же все было гораздо приземленнее. Просто конюх Эбар накануне вечером привел на тот самый холм Дариева коня и кобылицу. Позволив жеребцу покрыть кобылицу, Эбар затем вернул лошадей в стойло. Утром, оказавшись на знакомом месте, конь Дария стал нетерпеливо звать подругу, тем самым даровав своему хозяину царский трон.

– Если бы я не наказал Эбару придумать хитроумный способ, как выиграть это дело с помощью коня, то выборы царя могли бы быть иными, – молвил Гистасп. – Быть может, вам пришлось бы состязаться в стрельбе из лука или бросать жребий. И я не уверен, сын мой, что из шестерых претендентов на трон богиня Аши выбрала бы именно тебя. Поэтому не задирай нос, разговаривая с отцом, которому ты обязан не только жизнью, но и царской властью.

Дарий с досадой закусил губу. Стало быть, он стал царем благодаря обману?

– Выходит, ты горд тем, что обманул всех отец, – Дарий с неприязнью посмотрел на Гистаспа. – По- твоему, выигрыш важнее средств, какими его добиваются. После сказанного тобой я чувствую себя самозванцем, отец. Вот почему у Гидарна и других моих сообщников есть все основания злобиться на меня, и завидовать мне…

Гистасп небрежно махнул рукой, усмехнулся:

– Где неизбежна ложь, там нужно смело лгать. Ведь лжем ли мы или говорим правду, добиваемся одной цели – выгоды. Одни лгут, желая убедить ложью и затем извлечь для себя пользу, так же как другие говорят правду, дабы этим также приобрести корысть и заслужить больше доверия. Таким образом, все стремятся к единой цели, только разными путями.

– Теперь я еще более убежден, что тебе нужно находиться подальше от меня, отец, – промолвил Дарий, вставая с ложа и всем своим видом показывая, что разговор окончен. – Отныне один твой вид будет служить мне упреком, что я завладел царской тиарой нечестным путем.