Пройдя по реке 5 км, мы повернули на восток к морю.

Уже с утра я заметил, что в атмосфере творится что-то неладное. В воздухе стояла мгла; небо из синего стало белесоватым; дальних гор совсем не было видно. Я указал Дерсу на это явление и стал говорить ему многое из того, что мне было известно из метеорологии о сухой мгле.

– Моя думай, это дым, – отвечал он. – Ветер нету, который сторона гори, понимай не могу.

Едва мы поднялись наверх, как сразу увидели, в чем дело. Из-за гор, с правой стороны Мутухе, большими клубами подымался белый дым. Дальше, на севере, тоже курились сопки. Очевидно, пал уже успел охватить большое пространство. Полюбовавшись им несколько минут, мы пошли к морю и, когда достигли береговых обрывов, повернули влево, обходя глубокие овраги и высокие мысы.

Я обратил внимание, как на распространение звуковых волн влияли встречающиеся на пути препятствия. Как только мы заходили за какую-нибудь вершину, шум дождя замирал, но когда приближались к расщелине, он опять становился явственным.

Вдруг какие-то странные звуки, похожие на хриплый и протяжный лай, донесло до нас ветром снизу. Я тихонько подошел к краю обрыва, и то, что увидел, было удивительно интересно.

Множество сивучей, больших и малых, лежало на берегу моря.

Сивуч относится к отряду ластоногих и к семейству ушастых тюленей. Это довольно крупное животное и достигает 4 м длины и 3 м в обхвате около плеч при весе 680–800 кг. Он имеет маленькие ушные раковины, красивые черные глаза, большие челюсти с сильными клыками, длинную сравнительно шею, на которой шерсть несколько длиннее, чем на всем остальном теле, и большие ноги (ласты) с голыми подошвами. Обыкновенно самцы в два раза больше самок.

В Приморской области сивучи встречаются по всему побережью Японского моря.

За ними охотятся туземцы, главным образом ради их толстой шкуры, которая идет на обувь и на выделку ремней для собачьей упряжки.

Нежиться на камнях, обдаваемых пеной прибоя, видимо, доставляло сивучам большое удовольствие. Они потягивались, закидывали голову назад, подымали кверху задние ноги насколько возможно, поворачивались вверх брюхом и вдруг совершенно неожиданно соскальзывали с камня в воду. Камень не оставался свободным, тотчас же около него показывалась другая голова, и другое животное спешило занять вакантное место. На берегу лежали самки и рядом с ними молодняк, а в стороне около пещер, выбитых волнением, дремали большие самцы. Старые были светло-бурого цвета, молодые более темные. Последние держали себя как-то особенно гордо. Подняв кверху голову, они медленно поворачивали ею из стороны в сторону, и, несмотря на свое неуклюжее тело, им нельзя было отказать в грации. По манере себя держать, по величию и быстроте движений они заслуживали бы названия морских львов, как и их сородичи у берегов Калифорнии.

По свойственной казакам-охотникам привычке Мурзин поднял свое ружье и стал целиться в ближайшего к нам сивуча, но Дерсу остановил его и тихонько в сторону отвел винтовку.

– Не надо стреляй, – сказал он. – Таскай не могу. Напрасно стреляй – худо, грех.

Тут только мы заметили, что к лежбищу ни с какой стороны подойти было нельзя. Справа и слева оно замыкалось выдающимися в море уступами, а со стороны суши были отвесные обрывы 50 м высотой. К сивучам можно было только подъехать на лодке. Убитого сивуча взять с собой мы не могли; значит, убили бы его зря и бросили бы на месте.

Вместе с тем меня поразил Дерсу своими словами. Напрасно стрелять грех! Какая правильная и простая мысль! Почему же европейцы часто злоупотребляют оружием и сплошь и рядом убивают животных так, ради выстрела, ради забавы?

20 минут мы наблюдали сивучей. Я не мог оторвать от них своих глаз. Вдруг я почувствовал, что кто-то трогает меня за плечо.

– Капитан! Надо ходи, – говорил Дерсу.

Идти по вершине хребта всегда легче, чем косогором, потому что выдающиеся вершины можно обходить по горизонталям.

Когда мы вышли опять на тропу, ночь уже опустилась на землю.

Нам предстояло теперь подняться на высокую гору и оттуда спуститься в седловину. Высота перевала оказалась равной 740 м.

Картина, которую я увидел с вершины горы, так поразила меня, что я вскрикнул от удивления. Шел пал, линия огней опоясывала горы, словно иллюминация. Величественная и жуткая картина. Огни мерцали и гасли, но тотчас вновь разгорались с большой силой. Они уже перешли через седловины и теперь спускались в долину. Наиболее высокие вершины еще не были во власти огня. Пал шел кверху правильным кольцом, точно на приступ. На небе стояли два зарева. Одно на западе, другое на востоке. Одно трепетало, другое было покойное. Начинала выходить луна. Из-за горизонта показался сначала край ее. Медленно, нерешительно выплывала она из воды, все выше и выше, большая, тусклая и багровая…

– Капитан! Ходи надо, – шепнул опять мне Дерсу.

Мы спустились в долину и, как только нашли воду, тотчас же остановились среди дубового редколесья. Дерсу велел нам нарвать травы для бивака, а затем пустил встречный пал. Как порох, вспыхнули сухая трава и опавшие листья. Огонь быстро пошел по ветру и в стороны. Теперь лес имел сказочный феерический вид. Я стал следить за палом. Огонь шел по листве довольно медленно, но когда добирался до травы, то сразу перескакивал вперед. Жар увлекал кверху сухую ветошь. Она летела и горела в воздухе. Таким образом огонь перебрасывался все дальше и дальше. Наконец пал подошел к кустам. С сильным шумом взвилось огромное пламя. Тут росла желтая береза с лохматой корой. В одно мгновение она превратилась в сплошной факел, но только на минуту; кора обгорела и потухла. Старые деревья с сухой сердцевиной горели, стоя на корню. Позади пала там и сям взвивались струйки белого дыма: это тлели на земле головешки. Испуганные животные и птицы спасались бегством. Мимо меня пробежал заяц; по начинавшему загораться колоднику прыгал бурундук; с резкими криками от одного дерева к другому носился пестрый дятел.

Я шел за огнем все дальше и дальше, не опасаясь заблудиться, шел до тех пор, пока желудок не напомнил, что пора возвратиться назад. Я полагал, что костер укажет мне место бивака. Обернувшись, я увидел много огней – это догорал валежник. Который из них был наш огонь, я разобрать не мог. Один из огней мне показался больше других. Я направился к нему, но это оказался горящий сухой пень. Я пошел к другому – опять то же. Та к я переходил от огня к огню и все не мог найти бивака. Тогда я принялся кричать. Совсем с другой стороны донесся до меня отклик. Я повернул обратно и вскоре добрался до своих. Мои спутники подтрунивали надо мной, и я сам от души смеялся.

Опасения Дерсу сбылись. Во вторую половину ночи пал стал двигаться прямо на нас, но, не найдя себе пищи, прошел стороной. Вопреки ожиданиям, ночь была теплая, несмотря на безоблачное небо. В тех случаях, когда я видел что-либо непонятное, я обращался к Дерсу и всегда получал от него верные объяснения.

– Мороз ходи не могу, – ответил он. – Посмотри кругом, дыму много.

Тогда я вспомнил, как садоводы при помощи дымокуров спасают сады свои от утренников.

Днем мы видели изюбра; он пасся около горящего валежника. Олень спокойно перешагнул через него и стал ощипывать кустарники. Частые палы, видимо, приучили животных к огню, и они перестали его бояться.

Солнечный восход застал нас в дороге. После спуска с перевала тропа некоторое время идет по береговому валу, сложенному из окатанной гальки, имея справа море, а слева – болото. Вал этот и болото свидетельствуют о том, что здесь раньше была лагуна. На другом склоне вала лежали огромные валуны из гнейса. Никакое волнение не могло забросить их так высоко. Появление их на намывной полосе прибоя надо приписать действию льдов, которые в зимнее время нагоняются сюда ветрами и «припахивают» берег. Кроме валунов, здесь было также много китовых костей: лопатки, ребра, позвонки и части черепа. Вероятно, волнением прибило к берегу целый труп животного. Звери и птицы позаботились убрать все, что можно; остались одни кости.

Отдохнув немного, мы пошли дальше. Через час пути тропа привела нас к озерам. Их было 3: Малое, Среднее и Долгое. Последнее было 3 км длиной.

С западной стороны в него впадает река Сеохобе (то есть Река первого снега), почему-то названная на морских картах Ядихой. Местность между озерами сильно заболочена. Только один вал из песка и гальки