экземпляры заходят еще дальше на восток и на север. Если корма достаточно, тигр не трогает домашний скот; только крайняя нужда заставляет его приближаться к селениям и нападать на человека. Особенно старательно тигры охотятся за со баками.

Я вспомнил Дерсу. Он говорил мне, что тигр не боится огня и смело подходит к биваку, если на нем тихо. Сегодня мы имели случай в этом убедиться. За утренним чаем мы еще раз говорили о ночной тревоге и затем стали собирать свои котомки.

Сразу с бивака мы повернули вправо и пошли по ключику в горы. Подъем был продолжительный и трудный. Чем выше мы подымались, тем растительность становилась скуднее. Лесные великаны теперь остались позади. Вместо них появились корявый дубок, маньчжурская рябина с голыми ветками и слабо опушенными листьями, желтая береза с мохнатой корой, висящей по стволу лохмотьями, рододендроны с кожистыми, иногда зимующими листьями и белая ясеница. Туртыгин сел около одного куста и стал закуривать трубку. Едва он чиркнул спичку, как окружающие куст эфирные масла вспыхнули с шумом бесцветным пламенем. Это понравилось стрелкам, и они стали устраивать такие фейерверки около каждого куста. Наконец я остановил их, прося поберечь спички. Если непривычный человек в безветренный жаркий день попадет в заросли этого растения, с ним может сделаться дурно: так много выделяется эфирного масла.

Отсюда начинался подъем на хребет. Я взял направление по отрогу, покрытому осыпями. Интересно наблюдать, как приспособляются деревья, растущие на камнях. Кажется, будто они сознательно ищут землю и посылают к ней корни по кратчайшему направлению. Через час мы вступили в область произрастания мхов и лишайников.

Откуда эти тайнобрачные добывают влагу? Вода в камнях не задерживается, а между тем мхи растут пышно. На ощупь они чрезвычайно влажны. Если мох выжать рукой, из него капает вода. Ответ на заданный вопрос нам даст туман. Он-то и есть постоянный источник влаги. Мхи получают воду не из земли, а из воздуха. Та к как в Уссурийском крае летом и весною туманных дней несравненно больше, чем солнечных, то пышное развитие мхов среди осыпей становится вполне понятным.

Но вот и мхи остались сзади. Теперь начались гольцы. Это не значит, что камни, составляющие осыпи на вершинах гор, голые. Они покрыты лишаями, которые тоже питаются влагой из воздуха. Смотря по времени года, они становятся или сухими, так что легко растираются пальцами руки в порошок, или делаются мягкими и влажными. Из отмерших лишайников образуется тонкий слой почвы, на нем вырастают мхи, а затем уже травы и кустарники.

Когда мы поднялись на вершину хребта, утренняя мгла рассеялась, и открылся великолепный вид во все стороны. Внизу протекала река Сыдагоу. Сверху хорошо было видно, как она извивалась по лесу и блестела на солнце. На севере высилась Тазовская гора, которую мы должны были обогнуть. На юго-западе виднелся лесистый бассейн Пхусуна[89], на юго-востоке – море, а на западе – еще какие-то горы. Разобраться в них не всякий сумеет. Для этого нужен большой опыт. Знакомые вершины меняют свои очертания до неузнаваемости. Например, Столовая гора, если смотреть на нее по направлению продольной оси, кажется острым пиком. Тазовская гора служила нам прекрасным ориентировочным пунктом. Это дало мне возможность взять верное направление.

В полдень я подал знак к остановке. Хотелось пить, но нигде не было воды. Спускаться в долину было далеко. Поэтому мы решили перетерпеть жажду, отдохнуть немного и идти дальше. Стрелки растянулись в тени скал и скоро уснули. Вероятно, мы проспали довольно долго, потому что солнце переместилось на небе и заглянуло за камни. Я проснулся и посмотрел на часы. Было 3 часа пополудни, следовало торопиться. Все знали, что до воды мы дойдем только к сумеркам. Делать нечего, оставалось запастись терпением.

Хребет, по которому мы теперь шли, состоял из ряда голых вершин, подымающихся одна над другою в восходящем порядке. Впереди, в 12 км, перпендикулярно к нему шел другой такой же хребет. В состав последнего с правой стороны входила уже известная нам Тазовская гора. Надо было достигнуть узла, где соединялись оба хребта, и оттуда начать спуск в долину Сандагоу.

День, как на грех, выпал тихий, безветренный; жара стояла невыносимая. Один раз мы попробовали было спуститься с хребта за водою. Воды не нашли, но зато на обратном подъеме так измучились, что более уже не проделывали этого опыта. Взбираясь на вершины, мы каждый раз надеялись по ту сторону их увидеть что-нибудь такое, что предвещало бы близость воды, но каждый раз надежда эта сменялась разочарованием. Впереди, кроме голых, безжизненных осыпей, ничего не было видно. Будь это не осыпи, будь скалы, все-таки можно было рассчитывать найти какую-нибудь щель, наполненную дождевой водой. Но что найдешь среди камней, в беспорядке наваленных друг на друга? Люди шли молча; опустив головы и высунув изо рта длинные языки, тихонько за ними плелись собаки.

В горах расстояния очень обманчивы. Мы шли целый день, а горный хребет, служащий водоразделом между реками Сандагоу и Сыдагоу, как будто тоже удалялся от нас. Мне очень хотелось дойти до него, но вскоре я увидел, что сегодня нам это сделать не удастся. День приближался к концу; солнце стояло почти у самого горизонта. Нагретые за день камни сильно излучали теплоту. Только свежий ветер мог принести прохладу.

Перед нами высилась еще одна высокая гора. Надо было ее «взять» во что бы то ни стало. На все окрестные горы легла вечерняя тень, только одна эта сопка еще была озарена солнечными лучами. Последний подъем был очень труден. Раза 3 мы садились и отдыхали, потом опять поднимались и через силу карабкались вверх.

Когда мы достигли вершины горы, солнце уже успело сесть. Отблески вечерней зари еще некоторое время играли в облаках, но они скоро стали затягиваться дымкой вечернего тумана.

Опасение, что к сумеркам мы не найдем воды, придало всем энергию. За горой была глубокая седловина и около нее выемка, покрытая низкорослой древесной растительностью. Мы стали спускаться в эту ложбину. Чем скорее мы найдем воду, тем меньше завтра будем тратить усилий на обратное восхождение на хребет. Поэтому, спускаясь вниз, все внимательно прислушивались. Вскоре наша ложбина приняла вид оврага. На дне его густо росли трава и кустарники, любящие влагу. От седловины мы уже спустились метров на двести, а воды все еще не было видно. Вдруг ухо мое уловило глухой шум под землей. Стрелки сбросили котомки и стали разбирать камни, но вода оказалась далеко. Тогда мы перешли ниже и принялись опять копаться в земле. На этот раз труды наши увенчались успехом: вода была найдена. Первым делом все бросились утолять жажду, но вода была так холодна, что ее пить можно было только маленькими глотками с перерывами.

Когда Туртыгин развел огонь, я принялся осматривать ручей. Температура была +0,9°С. Я просунул руку в образовавшееся отверстие и вынул оттуда несколько камней, покрытых концентрическими слоями льда. Льда было так много, что камни казались в него вмерзшими. Местами лед достигал мощности 10 сантиметров.

Несколько раз стрелки принимались варить чай. Пили его перед тем как ставить палатку, потом пили после того как она была поставлена и еще раз пили перед сном. После ужина все тотчас уснули. Бивак охраняли одни собаки.

Следующий день был такой же душный и жаркий, как и предыдущий.

В Уссурийском крае летние жары всегда бывают очень влажными. Причиной этого является муссон, приносящий сырость с моря.

Дерновый покров и громадное количество отмершего листа на земле задерживают значительную часть влаги, не давая ей скатываться в долины. Днем, когда пригреет солнце, эта влага начинает испаряться до полного насыщения воздуха. Этим объясняются вечерние и утренние росы, которые бывают так обильны, что смачивают растительность точно дождем. При сравнительно высокой летней температуре и обилии поливки климат Уссурийского края мог бы быть весьма благоприятен для садоводства, но страшная сухость и сильные ветры зимою губительно влияют на фруктовые деревья и не позволяют им развиваться как следует.

Влажные жары сильно истомляют людей и животных. Влага оседает на лицо, руки и одежду, бумага становится вокхою[90] и перестает шуршать, сахар рассыпается, соль и мука слипаются в комки, табак не курится; на теле часто появляется тропическая сыпь.

2 часа прошло, пока мы опять достигли водораздела. Теперь начинался спуск. Горы, окаймляющие истоки Сандагоу, также обезлесены пожарами. Обыкновенно после первого пала остаются сухостои, второй пожар подтачивает их у корня, они падают на землю и горят, пока их не зальет дождем. Третий пожар