– Согласен.

Лавров получил от Глории добро на вылазку в магазин и чисто вымытую бутыль, куда она попросила его набрать купленного виноградного вина. Они пошептались на крыльце, под косыми взглядами Крапивина, и колдунья, как он окрестил Глорию, отправилась в кухню помогать Жанне по хозяйству.

Ужинали поздно, когда на улице стемнело. По небу плыли рваные тучи. Со стороны Феодосии дул сильный ветер. В доме стало холодно, неуютно.

Николай сослался на головную боль и вышел на улицу прогуляться. Звал с собой Жанну, но та отказалась.

Лавров сел у окна и незаметно поглядывал во двор. Казалось, между деревьев мелькают тени. Это ветер трепал кусты, мотал ветки густой смоковницы. То, о чем говорила ему на крыльце Глория, казалось сущим бредом. Но он пообещал ей исполнить все в точности, а слово свое Роман держал.

После того как посуда была вымыта, а женщины уединились, дабы облачиться в старинные платья, Роман вернулся в кухню и пересчитал ножи. Одного большого не хватало…

Свечи давали колеблющийся желтый свет. На одной стене подвала Лавров повесил «Шулера с бубновым тузом», на другой – зеркало. Игроки в карты причудливо отражались в нем, освещенные живым огнем. Картина, подобная окну в прошлое, наводила на собравшихся суеверную жуть.

Женщины, одетые дамами семнадцатого века, выглядели потрясающе. Глории был к лицу тюрбан, рыжую копну Жанны украшала шляпа с плюмажем. Ее жемчуга переливались в свечном сумраке как настоящие.

Николай в парчовом камзоле и берете с пером, получил роль богатого кавалера. Лаврову предстояло изображать шулера. Глория вызвалась быть служанкой, подающей госпоже вино. Для антуража мужчины соорудили из ящиков подобие стола и накрыли его плюшевой скатертью. На столе лежали монеты, распечатанная карточная колода из запасов покойного Джо, которые он держал у Жанны, стояла бутыль с вином и стеклянный бокал. Вместо стульев из дому принесли и опустили в подвал табуретки.

Всех охватило предчувствие чего-то чудесного и страшного.

Крапивин пытался прикрыть волнение бравадой. Жанна побледнела и едва держалась на ногах. Лавров присматривал за ними обоими, гадая, у кого под одеждой спрятан нож. Глорию, похоже, факт пропажи ножа не трогал. Она увлеченно «входила в образ», представляя себя медиумом.

– Рассаживайтесь, дамы и господа, – торжественно произнесла она. – И пусть каждый исполнит отведенную ему судьбой роль.

Несмотря на явную театральщину и нарочитый пафос, у присутствующих мурашки побежали по коже.

– Мы будем третьими, – нервно хохотнул Крапивин, показывая на картину и ее отражение в зеркале. – Это уже магия!

Остальным было не до смеха.

Между тем Крапивин продемонстрировал свою эрудицию и тщательную проработку темы.

– Вас не смущает, что картина Жоржа де Латура датирована семнадцатым веком, а графиня де Гаше жила и умерла значительно позже? – осведомился он.

– Есть вещи, которые не измеряются временем, – заметила Глория. – Впрочем, вы правы. Подлинного «Шулера с бубновым тузом» создал один художник, а это… – она указала на живых персонажей, – …другой. У них многое созвучно, даже имена. Жорж де Латур! Жанна де Ламотт!

– Полотно выбрано не случайно, – пробормотал Крапивин, пораженный сравнением, которое раньше не приходило ему в голову. – В жизни не бывает случайностей. Только не каждый умеет проследить причинно-следственную цепочку.

Жанна побледнела и пошатнулась на табуретке. Сидящий рядом Николай поддержал ее за плечо. Глория заняла место служанки, взяла в руки бутыль, налила из нее вина в бокал и застыла в позе изображенной на картине молодой женщины.

Лавров придвинул к себе колоду, перетасовал карты и раздал троим игрокам. Словно по волшебству ему попались бубны, – точь-в-точь как на полотне. Бубнового туза он спрятал себе за пояс и подмигнул из озорства Крапивину. Того перекосило от злости. С момента, как Глория заставила всех примерять «маскарадные костюмы», его не покидала мысль, что над ним попросту потешаются.

– Что за комедию вы тут ломаете? – возмутился он. – Какое отношение весь этот маскарад имеет к… к…

– …бриллиантам из «ожерелья королевы»? – подхватила Глория. – Самое прямое, смею надеяться. Жанна де Ламотт де Гаше использовала картину в виде кода, ключом к которому служит бубновый туз.

Лавров вытащил из-за пояса туза и помахал им в воздухе. Жанна окаменела. Крапивин же язвительно расхохотался.

– С вашего разрешения я немного отступлю от своей роли, – сказала Глория и поставила бутыль и бокал обратно на импровизированный стол. – Оглянитесь вокруг, Жанна! – обратилась она к даме в жемчугах. – Вам знакомы эти стены?

Та не ответила. Она тяжело дышала и мяла пальцами карты.

– Графине де Гаше они должны быть знакомы. Именно здесь, в этой части подземелья, она спрятала заветный клад. Чтобы откопать его по прошествии двух веков. Звучит неубедительно? Но я подкреплю слова некоторыми подробностями. Однажды графиня попросила смотрителя подвалов выделить ей место для хранения ящиков с вином, которые присылал ей из Судака барон Боде. Она жила поблизости, и ей было удобно пользоваться этим винным погребом. Позже она решила положить сюда же… надгробную плиту.

– Надгробие? – удивился Лавров.

Николай весь превратился в слух. Он не замечал ни волнения Жанны, ни слабого движения воздуха в подземелье. Как будто кто-то незримый прошел мимо стола с сидящими за ним «игроками».

– Некто Бальзамов, здешний камнерез, сделал по заказу графини несколько надгробных плит, – заявил Николай. – Джо знал об этом. Тот камнерез был его пра-пра… в общем, родственником. Но зачем графине прятать надгробие в подвале? Быть может, ее похоронили не на кладбище, а здесь? Значит, алмазы все- таки в могиле! Вот почему Джо все здесь обшарил! Это ведь его инструменты? Лом, кайло, лопаты…

Он пришел в сильное возбуждение, бросил карты на стол, вскочил с места и начал размахивать руками. При этом берет с пером сполз ему на ухо и свалился.

– Похоже, у Жанны де Ламотт было не только несколько жизней и смертей, но и несколько могил, – ввернул Лавров. – В одной из них она спрятала сокровище, а в какой, не сказала. Ищите, мол, пока не надоест.

– Позвольте, но где же эта плита? – спохватился Крапивин, поднимая с пола свой головной убор. – Где она? Вы ее видите? Я – нет!

– Здесь нет никакой плиты, – глухо отозвалась Жанна. – И не было. По крайней мере, на моем веку.

– В самом деле, господа, – развел руками Николай. – Каменное надгробие не спрячешь, это не иголка все-таки!

Его реплика осталась без ответа.

– В этом подвале умер человек, – медленно, отчетливо вымолвила Глория. – Я вызываю его дух!

Она закрыла глаза и отдалась на волю своих мыслей, которые унесли ее в далекое прошлое. Разумеется, она не собиралась вызывать никакого духа. Она надеялась сама говорить от его имени… переживая то, что пережил он в последние мгновения. В квартире в Раменках у нее получилось ощутить себя и убийцей, и жертвой. Почему бы не попробовать еще раз?

– Это дух слуги, который по приказу графини сначала притащил сюда надгробие… а потом…

В подземелье воцарилась тишина, нарушаемая лишь затаенным дыханием присутствующих.

– …тот же слуга помогал графине делать яму в полу, – продолжала Глория. – Она что-то принесла с собой… завернутое в тряпку… положила в вырытую яму… потом слуга засыпал все землей и камнями…

– Синяя шкатулка! – вырвалось у Крапивина. – Это была синяя шкатулка! Стало быть, графиня де Гаше убила слугу, чтобы тот замолчал навеки. Она не могла оставить живого свидетеля!