– «Тот, кто был послан».

– Это оккультное имя?

Агафон важно кивнул.

– Кем бы ни был отец графа, его звали не Бальзамо, – пробормотала Глория.

– Уж если Калиостро в чем и виноват, то в своей слепоте по отношению к женщинам и тем пройдохам, которые окружали его. Он вынужден был изворачиваться и хитрить, дабы избежать нарушения данных им обетов. Он… впрочем, граф не просил меня быть его адвокатом.

– Почему он обратился именно ко мне?

– Попробуй сама ответить на этот вопрос…

Пока Анна лежала в клинике, я решил кое-что проверить. Моя предусмотрительность позволила мне попасть в арендованную квартиру без ведома жилички. Я заранее взял у хозяина два комплекта ключей, для Анны и для себя.

Теперь мне не составило труда привезти на квартиру эксперта по живописи. Он был озадачен, увидев «Шулера с бубновым тузом», и почти сразу заявил:

– Это копия полотна Жоржа де Латура, господин Крапивин. Причем довольно грубая.

– Копия? – переспросил я, хотя не сомневался в его правоте. Анна сама говорила о том же.

– Безусловно, – без колебаний подтвердил эксперт. – Сейчас я навскидку определю, как давно она сделана. Так-с… само подлинное полотно де Латура датируется семнадцатым веком, а этой работе примерно… год-два от силы.

– Сколько? – поразился я.

– Не буду утомлять вас техническими подробностями, – усмехнулся эксперт, – но можете быть уверены, что картина написана совсем недавно. Учитывая качество исполнения, она не представляет никакой ценности.

В его глазах застыл немой упрек: «Не стоило везти меня сюда из-за этакой безделицы!»

– Надеюсь, размер гонорара утешит вас, – обескураженно вымолвил я, протягивая ему конверт с деньгами.

Маститый искусствовед без стеснения заглянул в конверт и удовлетворенно кивнул.

– В случае надобности готов проконсультировать вас, – добавил он. – Обращайтесь.

«Семейная реликвия! – мысленно вознегодовал я. – Память о бабушке! Какая беззастенчивая ложь! А главное, во имя чего Анна меня обманула? Если эта мазня дорога ей, так бы и сказала. Черт! Как я сам не замечал свежесть красок и новизну полотна?!»

Я зачарованно уставился на картину, пытаясь угадать, что еще кроется в ней. Она неспроста привлекла мое внимание еще там, в халупе Ремизовых. Вот и сейчас нечистый на руку игрок с чертами убитого Джо словно потешался надо мной. Казалось, его губы кривятся в ехидной улыбке…

Я тряхнул головой, рассеивая наваждение.

– Вы собирались приобрести эту картину? – сочувственно осведомился эксперт.

– Нет.

– Продать?

– Ни то, ни другое, – раздраженно буркнул я, и он деликатно замолчал.

Как и было обещано, я отвез его домой. Всю дорогу мы не проронили ни слова.

– Если вам еще потребуется мой совет, буду рад услужить, – сказал эксперт на прощание.

Возвратившись в офис в дурном расположении духа, я созвонился с детективом и поставил перед ним дополнительную задачу: узнать, кому из обрусевших французов в девятнадцатом веке принадлежал большой сад в Старом Крыму.

– Постараюсь, – обнадежил меня Томашин.

– Новости есть?

– Я тут разыскал женщину, которая дружила с Вероникой Ремизовой, и выяснил, что в молодости, еще до рождения дочери, та несколько лет встречалась с неким Олегом Коноваловым. Он работал метеорологом в горах, к Ремизовой приезжал от случая к случаю. Они часто ссорились, мирились, но окончательно порвали отношения, когда Коновалова уволили с метеорологической станции. Он перешел жить к Веронике, но ничего хорошего из этого не вышло. Мужик запил, начал распускать руки… в общем, Ремизова не выдержала и дала ему от ворот поворот. А сама с горя закрутила роман с отдыхающим. Они познакомились в санатории, между ними вспыхнула страсть, в общем…

– Как фамилия отдыхающего? – нетерпеливо перебил я.

– Крапивин.

Сыщик смущенно замолчал, понимая, что речь вряд ли идет об однофамильце его клиента. Скорее, о близком родственнике.

– Крапивин, значит?

– Андрей Крапивин, из Москвы, – подтвердил детектив. – Ремизова призналась подруге, что забеременела от этого москвича. Он, правда, ни о ее беременности, ни о рождении ребенка так и не узнал. Подлечился, уехал, и будто отрезало. Ни звонка, ни письма, пропал человек. Ремизова со своей стороны тоже не сообщила ему о дочери.

– Почему?

– Гордая была. Не хотела навязываться. Как подруга ни уговаривала ее отыскать папашу ребенка, та ни в какую. Нет, и все. Хотя в санаторной карточке имелись данные Крапивина, Вероника информацией не воспользовалась. Когда родилась дочка, она все же записала отцом девочки Андрея Крапивина, – без его ведома, разумеется, – и на том успокоилась.

– Н-да… – процедил я сквозь зубы.

То, что накопал детектив, пока не расходилось со словами Анны. А я, признаться, рассчитывал на другое.

– А Коновалов? Не ревновал Веронику к приезжему?

– Она тщательно скрывала от всех свой санаторный роман. Возможно, Коновалов ничего не знал. Он опустился, не выходил из запоев и вскоре умер. Подруга Ремизовой утверждает, что Коновалов даже не замечал беременности бывшей любовницы. Или просто не реагировал. Водка мозги съела.

– Как умер Коновалов?

– Говорят, зимой валялся пьяный во дворе и замерз насмерть.

– Были у Вероники еще поклонники?

– Похоже, нет, – ответил сыщик. – Жила ради ребенка, ни на кого не глядела. По крайней мере, так считает ее подруга. Медсестра Ремизова смолоду отличалась скрытностью и вырастила такую же скрытную дочь. Нюрка, как ее окрестили соседи, уродилась гонористая и нелюдимая. Оттого и в санатории с коллективом не поладила, и замуж не вышла. Сама без гроша в кармане, а нос драла выше некуда. Мужчины обходили ее стороной, женщины недолюбливали. От одиночества и безденежья она с Джо спуталась, с местным жуликом и картежником. А как его в драке зарезали, бросила дом и укатила.

– Одна?

– Говорят, с каким-то залетным хахалем. Остановился у нее на пару деньков, она его и окрутила.

– Ну-ну… что за хахаль? – спросил я, отлично понимая, что речь идет обо мне.

– Пока не знаю. Выяснить?

Если Томашин и догадывался, кто увез Нюрку из дому, то не подал виду.

– Не надо. Это не актуально, – обронил я. – Займись-ка лучше французской графиней и ее могилкой.

Мы словно прощупывали друг друга, и каждый старался не сболтнуть лишнего.

Я не сообщил детективу ни о своем недавнем визите в Старый Крым, ни тем более о насильственной смерти сестриного бойфренда. И теперь выпытывал, что тому удалось пронюхать. Томашин оказался не лыком шит, ловко обходил острые углы.

– Завтра у меня встреча с кладоискателем, – доложил он. – Технику я ему передал, он чуть не задохнулся от счастья.

– А по камушкам что?