будет где-то рядом. И никогда больше не оставит ее одну.

Марина с удовольствием попила молока, съела несколько пирожков. Знала бы, какой бальзам она льет на душу Роберта.

– Ты Кирилла куда дел? – неожиданно спросила она.

Все настроение насмарку...

– Есть одно место, – хмуро сказал он.

– Ты его убьешь?

Роберт промолчал. Зачем ей знать, что этот мент приговорен.

Он приговорил его еще тогда, когда тот нагло осквернил Маринин дом. Он спал с ней в ее доме. Он спал с ней вообще... Такое не прощается... Правда, этот мент ушел от расправы. Из-за него погиб киллер Алеша.

И после этого мент набрался наглости объявиться в Рыжевске... Неужели он думал, что Роберт не вычислит его? Да он просчитал его еще в Москве. Узнал, что Кирилл не бывший, а самый что ни на есть действующий мент. Поэтому он и забрал от него Марину и вместе с ней скрылся в Рыжевске.

– Ты его убьешь? – повторила она.

У Роберта был готов ответ. Да, он его убьет. И даже не потому, что мент насолил ему. Просто у него нет другого выхода. А насчет жалости... Люди жалости недостойны.

По вечерам бабушка читала сказки. Маленький Роберт слушал их с раскрытым ртом. Хотя не все сказки ему нравились. Например эта, про корову.

– ...Зарезала мачеха Буренку, – рассказывала бабушка. – Аленушка собрала косточки, закопала их в огороде. А потом выросло дерево...

Дерево и прочие чудеса Роберта не интересовали. Ему до слез было жаль Буренку. Подлая мачеха, как она посмела зарезать корову. Это же такое умное существо, доброе. Как можно зарезать...

Роберт расплакался. Всхлипывая, растирал слезы по щекам.

– Будет тебе, будет, – утешала его бабушка. – Это же все не по-настоящему...

– А нашу... Нашу Буренку никто не зарежет?..

– Нет, что ты, что ты... Ой, кажется, к нам кто-то идет... А ты давай, сынок, спать...

Она уложила его на бок, накрыла одеялом.

– Спи!

Комната погрузилась в темноту. Но ненадолго. Щелкнул выключатель, и в комнате появилась ненаглядная мамочка.

Роберт никак не мог на нее наглядеться – слишком быстро она всегда исчезала. Появится и тут же исчезнет. Не мама, а ветер какой-то...

От бабушки всегда пахло парным молоком. А от мамы – перегаром. А еще каким-то седьмым чувством Роберт ощущал запах чужих мужчин.

– Привет, родненький! – Мама, пьяно улыбаясь, чмокнула его в щечку.

И тут же поспешила обратно. Все ей некогда.

Она еще не дошла до двери, когда в комнату ввалился какой-то мужик с небритым лицом. От него воняло перегаром и табачным дымом.

Мама уперлась руками ему в грудь и как бульдозер стала толкать к выходу:

– Иди, иди, Паша! Не видишь, ребенок спит!

– Да иду, иду...

Но прежде чем исчезнуть, тип успел помахать Роберту рукой:

– Спокойной ночи, уродец, гы-гы!..

Мама вытолкала его из комнаты, закрыла дверь. Роберт всхлипнул и заплакал.

В свои девять лет он хорошо понимал, как плохо быть в этой жизни горбатым. Да, он уродец, это так. Но ведь он ни в чем не виноват. Это мама в детстве уронила его, а он неудачно упал. Так получилось, что никто не подставил ему ладошку...

Дети смеются над ним. Не хотят с ним играть. А он не хочет ходить в эту проклятую школу, где каждый только рад похлопать его по горбу и сказать что-нибудь обидное...

Не нужна ему школа. И мама ему не нужна. В этой жизни ему нужны только бабушка, корова Буренка и собака Тузик. Уж они-то его никогда не обидят. И с ними всегда так хорошо...

Роберт проснулся утром. И сразу понял – происходит что-то не то. Он вскочил с кровати, сунул ноги в калоши и выбежал во двор. А там...

Буренка лежала на земле. Мертвая! А над ней черным вороном кружил вчерашний мужик. Он резал Буренку ножом, на куски. И ему совсем не было ее жаль. Он радовался. Подло радовался. И даже пел какую-то песню.

Рядом сидела на скамейке и плакала бабушка. Только мужик не обращал на это никакого внимания.

Надо будет потом собрать белы косточки, закопать их в огороде, и тогда вырастет дерево... Дерево вырастет. Но Буренку-то не вернешь!.. А ведь она была такая хорошая, добрая, она всегда радовалась Роберту. А какое вкусное у нее было молоко... Но нет больше Буренки. Ее сожрет этот паразит!

Роберту было невыносимо жаль Буренку, бабушку, себя. К горлу подступил ком. Он всхлипнул. Но глаза почему-то остались сухими. Зато в душе всколыхнулась ненависть к мерзкому убийце.

Роберт осмотрелся вокруг себя, увидел кирпич, схватил его двумя руками и подбежал к небритому типу.

– На тебе! – заорал он. – Получи!

Кирпич опустился убийце на спину, как раз на то место, где у Роберта был горб.

Мужик взвыл от боли. Вскочил с места, развернулся к нему.

– Ах ты, гаденыш! – прошипел он.

И, широко размахнувшись, ударил его ножом. Каким-то чудом Роберт сумел отскочить назад. Но мужик снова шагнул за ним. Снова ткнул в его сторону ножом.

Роберт снова отскочил. Но при этом споткнулся и упал. А мужик совсем близко. Навис над ним.

Роберт на всю жизнь запомнил этот звериный взгляд и лютый оскал гнилых зубов. С ужасом смотрел он на занесенный нож.

Еще чуть-чуть, и случилось бы непоправимое. Но в самый последний момент мужик остолбенел, удивленно закатил стекленеющие глаза и стал заваливаться назад.

Он упал на бок, затем перевернулся на живот. В спине у него торчал топор. А рядом стояла мама. И с ужасом смотрела на коченеющий труп...

Роберту тоже было ужасно страшно. Но ни капли жалости к этому типу он не ощущал.

– ...Верблюды бывают одногорбые и двугорбые, – объясняла учительница.

Роберт внимательно слушал, запоминал. Школа ему не нравилась. Мало того, он ее ненавидел. Зато ему нравилось учиться. Ведь это так здорово – познавать окружающий мир...

После урока он вышел в коридор. И тут началось.

– Эй, ты! – толкнул его Валерка Плюев.

Здоровый жлоб. Учится в восьмом классе, а боятся его и десятиклассники. Роберт тоже его боится. Потому что Валерка постоянно издевается над ним, иногда даже бьет. И сейчас вот пристал.

– Ты тоже верблюд, да? – обидно рассмеялся он.

Загоготали и его прихлебалы.

– Одногорбый, да?.. А верблюды используются для верховой езды...

Роберт и опомниться не успел, как Валерка наскочил на него сзади, оседлал.

– Но-о! Верблюжака! Но-о!

Роберт был на голову ниже, чем он. Худой, бледный, с уродливым горбом. Но сила в нем была. Во всяком случае, ее хватило, чтобы взбрыкнуться и сбросить с себя подлого седока.

Валерка приземлился на ноги, но поскользнулся и растянулся по полу.

– Так, значит, я верблюд? – психанул Роберт.