– Время кровавых дождей!
– Проклятье!
Душераздирающий крик гулко отозвался в пролете лестницы:
– Помогите! Помогите!
Со всех сторон, тяжело топая, бежит метехская стража.
– Замолчи, баран, перережу горло!
– Помоги-те! По-мо…
Лязг клинков. Стоны. Бегут оглушенные дружинники Андукапара, марабдинцы. Брань, шум, мольбы о помощи. Бегут, всюду натыкаясь на острие арагвинских шашек…
– Что? Что случилось?
Врезаются неистовые вопли женщин. Аршанцы стремятся к дверям царской опочивальни, но их беспощадно рубят арагвинцы. Падают. Сколько? Десять, двадцать? Звериный рев катится, подобно горному обвалу, куда-то во тьму.
– Помогите! Помогите! К царю на помощь! А-а! Уби-и-ли!..
С налитыми кровью глазами, с поднятыми факелами, размахивая шашками, бросаются на всех без разбора арагвинцы.
Прорвавшись в коридор, Андукапар распахнул окно и грозно крикнул в темноту:
– Измена! Откройте ворота! Скачите, сзывайте тбилисцев! Дружинники, спешите ко мне!
Но его призыв потонул в адском шуме. Сражение у царских дверей разрасталось. Проклятия, скрежет клинков, стоны падающих. И, уже ничего не разбирая, схватились врукопашную, грызут друг друга, раздирают лица, отрывают уши.
Подобно одержимым, хохочут арагвинцы.
И снова дружинники Шадимана и Андукапара кидаются в гущу схватки, и снова их отбрасывают арагвинцы, все ближе прорываясь к опочивальне царя.
На всех площадках женщины неистово взывали к тбилисцам:
– О-о! Люди! Люди! Измена! Помогите, убивают!
Но слишком высоки стены Метехи, слишком далеки жилища тбилисцев. А кто, просыпаясь, и слышал отдаленный крик, недовольно бурчал: «Опять празднество в Метехи! Покоя нет!..»
И вдруг зычный, перекрывающий вопли и стоны голос Зураба:
– Э-э, арагвинцы! Всех, всех беспощадно, как собак, истреблять!
Шадиман, обнажив шашку, рванулся к дверям, но чубукчи бесцеремонно схватил его за руку и увлек к потайной нише. Едва они успели скрыться, как по сводчатому коридору, обезумев и вопя о помощи, промчался молодой Качибадзе, натянув на голову халат царя. За ним с диким хохотом несся, высоко подняв меч, Зураб.
Шадиман отшатнулся.
Улюлюкая и вздымая пылающие факелы, арагвинцы, как на охоте, преследовали жертву.
– Э-э, где корону потерял? – Зураб схватил за шиворот мнимого царя. – Светите, светите ярче! Пусть все, у кого сегодня слетят головы, раньше налюбуются на своего царя! Пусть видят, как Зураб очищает для себя Метехи! Эй, Андукапар, почему не защищаешь любимого Симона? Хо-хо-хо! Шадиман, спеши! Для твоей умной головы я старательно отточил меч! Павле, взденешь эту тыкву на пику и водрузишь посреди двора, пусть же восхитятся моей ловкостью.
Хрипя и отбиваясь, Качибадзе пытался что-то выкрикнуть, но шум и улюлюканье заглушали голос молодого князя. Изловчившись, Зураб содрал с его головы царский халат – и неистово закричал:
– Проклятье! Куда заткнули Симона? Трус, еще смеет сопротивляться! Найти! – Зураб мечом описал круг над головой Качибадзе. – А ты чтоб в другой раз не лез в чужую шкуру!
Но Качибадзе уже исчез, как дым. Кто-то крикнул:
– Царь уехал с Фираном! Не губи невинных, пощади женщин!
– Что? Невинных? Руби всех! Всех дружинников! Царя укрыли? Хо-хо! Найдем! Из подземелья выволоку! Где Андукапар? Э-э!.. Арагвинцы, его не трогать! Я сам сброшу с его плеч башку! Шадиман! Э-о!.. Шадиман! Ты, кажется, не доверял князю Эристави? Напрасно! Не прячься!..
Сам распаляясь от своих слов, Зураб ощущал уже не княжескую, а царскую власть, и стало радостно, точно корона уже сверкала на его голове. Окрыленный мечтой, он взбежал наверх.
Метехи стонал, как раненный на поле брани воин. Падали защитники Метехи, Андукапара, Шадимана.
Кто молит о пощаде! Зураб Эристави незнаком с пощадой! Напрасная мольба! Смерть презирает цепляющихся за жизнь!
Где-то послышался вопль обезумевшего Андукапара. Подобно оленю, мчался он, за ним разъяренный Зураб.
– Пока будет расправляться с Андукапаром, используй время, князь, – шепнул чубукчи и схватил шкатулку с драгоценностями.
Через потайной ход Шадиман и чубукчи выбрались на отдаленную площадку.
Тут Шадиман вспомнил запасную дверцу в секретную комнату царицы Мариам, так опрометчиво им заделанную. Но можно вбежать в молельню, там Гульшари… А дальше? Сколько тогда ни добивался раскрытия тайны молельни, Мариам, во всем податливая, стойко отвечала: «Только будущей царице смею открыть. Клятву на евангелии дала…» Совсем близко раздался предсмертный крик. Шадиман прижался к колонне. По зубчатой стене, окружающей Метехи, страшно хрипя, бежал Андукапар, его настигал Зураб, с бешеной сворой. Судорожно дергались языки факелов.
Чуть подавшись вперед, Шадиман следил за травлей владетеля Арша. Было что-то оскорбительное в прыжках человека, носившего фамилию Амилахвари, и вместе с тем до досады смешное, – он напоминал куклу, которая дергалась на веревочке. Фамильный меч, знамя, владения, золото, жена красавица – дочь царя, замок, дружины – все стало невесомым! Осталось одно – позор! Не благородней ли было сразиться с врагом, пусть даже один против всей своры, но пасть в бою с шашкой в руке. А сам он, Шадиман, не стал ли жертвой «ста забот» и зазнавшегося лимона?..
В отсветах факелов блеснул занесенный клинок, с визгом рассекая воздух.
Андукапар на миг показался среди зубцов, качнулся, отшвырнул меч и кинулся вниз. Где-то за стеной послышался предсмертный крик. Захохотали каменные великаны.
«Теперь очередь за мной, – усмехнулся Шадиман, заходя в глухие заросли сада. – О Георгий, ты настоящий друг! Не внял я твоим предупреждениям и подверг Метехи омерзительной охоте! Вот кто-то уже проник в сад, вот совсем близки возгласы. Не меня ли ищут? Нет, раньше взломают дверь в мои покои. Значит, есть в запасе несколько минут. До последней минуты надо попытаться уцелеть, чтобы отомстить! Не взломали ли уже? Но куда скрыться? Сам заделал все потайные ходы от плебея Саакадзе, а спасаюсь от князя – и не знаю, куда бежать! Все тщетно! Взбесившийся шакал перевернет все в Метехи, я для него слишком опасен, найдет меня здесь и… – не заблуждайся, князь Шадиман! – и обезглавит! – Шадиман вздрогнул, холодный пот заблестел на лбу. – О нет, князь Шадиман не уподобится Андукапару!..»
– Сюда! Сюда, князь, давно жду!
Шадиман не узнавал знакомый голос. Арчил, главный смотритель конюшен, вынырнув из темноты, решительно набросил на него бурку и башлык, а на чубукчи только башлык и молча повел их в глубину сада. Где-то вспыхнул факел, и явственнее послышалась перебранка. «Разбойники вошли в сад!» – догадался Шадиман. Но тут же тихо звякнул заржавевший засов и… калитка отворилась.
– Ты спасен, благородный князь! Тридцать лет не открывал – знал, придет час для этой калитки. Отсюда спуск.
– Дорогой Арчил, я у тебя в вечном долгу! – растроганно проговорил Шадиман. – Прошу еще об одной услуге: если сможешь, спаси глупую княгиню Гульшари.
– Ради тебя, светлый князь, попробую.
Арчил захлопнул калитку, лязгнул незаметный засов. Какой-то болью отозвался в сердце жалобный скрип. Шадиман больше никогда не вернется в Метехи. Никогда! Ушло, кануло в вечность время царя Луарсаба… время лазоревого знамени… Кровь… Кровь!..
И Шадиману почудилось, что перелистана до конца летопись и захлопнулся железный переплет.
– Помогите! Помогите! Люди, лю-у-ди! Уби-ва-ют!
