«Как машина», — подумал он. Как подводная волновая электростанция. Правда, что ли, электростанция? Нет, чушь какая-то. Он растер лицо руками, пытаясь протрезветь. Нечто подобное он однажды видел ночью в Оушен-сити: морская живность, разъяснил тогда Леонард, планктон или, похоже, медузы, ну, которые сами собой светятся. Тогда они обкурились и вбегали в воды Атлантики, и катались на волнах: просто так, без досок, и любовались, как тянутся за ними полосы зеленоватого сияния.

Робби набрал в грудь воздуха и прошелся по мелководью, ударяя пятками по волнам. Остановился. Огляделся — может, он и сейчас взметнул облако света?

Темнота плескалась, облизывала ноги почти до колен; там, где он мутил воду, — никакого сияния. Но в нескольких ярдах дальше огни продолжали сворачиваться калачиком под водной гладью: десятки космических туманностей размером с кулак, беззвучные и размеренные, как его собственный пульс.

Он смотрел на них, пока голова не заболела, — пытался разобраться, что же это такое. Свет не рассеянный, на фосфоресценцию не похоже. Огни не плавают наподобие медуз. Словно бы приклеены к одному месту и совсем близко от него — только руку протяни.

Но он никак не мог сфокусировать взгляд: чем упорнее силился, тем больше огни плясали, точно оптическая иллюзия или картинки в какой-то головокружительной компьютерной игре.

Так он простоял минут пять, если не дольше. Ничего не менялось. Он начал потихоньку пятиться на берег. Потом развернулся и заковылял по песку, через каждые несколько шагов останавливался, оглядывался через плечо. Огни горели, хотя теперь казались всего лишь тусклым желтоватым свечением.

До дома он домчался бегом. В окнах темно. Ни музыки, ни света.

Но табачный дым он почуял и вышел по его следу на террасу, где у перил стоял Леонард.

— Леонард! — подскочил к нему Робби и огляделся в поисках Зака и Тайлера.

— Они спят в доме, — пояснил Леонард. — Тут слишком холодно.

— Послушай, тебе надо это увидеть. На пляже… там огни. Не на пляже, в воде! — Он схватил Леонарда за руку. — Ну… пойдем же!

Леонард раздраженно оттолкнул его:

— Ты пьян.

— Какое там пьян! Ну да, согласен, немножко выпил. Но я ж тебе серьезно говорю — гляди сам!

И указал на темную череду волн за пальмами и дюнами. Теперь желтое сияние припорошили серебряные блестки. Точно извилистая дорога, уходило оно к горизонту, сужаясь и пропадая. Леонард вытаращил глаза, но тут же обернулся к Робби:

— Идиотище! Это же луна!

Робби поднял глаза. Действительно, четвертушка лунного диска посверкивала золотом в прорехах облаков.

— Нет, не луна, — запротестовал он, сам понимая, что голос у него не только хмельной, но и надрывный. — Огни были в воде, не на воде!

— Биолюминесценция. — Леонард вздохнул, выбросил окурок и направился к двери. — Иди спать, Робби.

Робби хотел было на него наорать, но взял себя в руки. Облокотился на перила. В висках стучало. Перед глазами плавали фантомные кляксы света. Голова кружилась. Хотелось плакать.

Он зажмурился; заставил себя дышать размеренно, соединить стук в висках с воспоминанием о призрачных водоворотах, о миниатюрной галактике, расцветающей под водой. Через минуту снова открыл глаза. И ничего не увидел, кроме обнаженных ножей в лунном сиянии — пальмовых листьев.

Спустя несколько часов он проснулся на диване, с ощущением, будто во лбу торчит острый топор. По полу полз серый свет. Передернувшись от холода, Робби безуспешно поискал одеяло, застонал, привстал.

Эмери мыл что-то под краном на кухне, совмещенной с гостиной. Он покосился на Робби, многозначительно приподнял со стола кофейник:

— Душа принимает?

Робби кивнул. Эмери передал ему кружку с дымящимся кофе.

— Который час?

— Восемь, начало девятого. Ребята и Леонард час назад пошли на улицу. Похоже, дождь собирается. Погода подложила нам свинью. Может, все-таки успеем до дождя запустить эту леталку…

Робби отхлебнул кофе:

— Семнадцать секунд. Леонард мог бы просто подбросить ее над землей.

— Да, у меня тоже была такая мысль. А что с тобой стряслось вчера ночью?

— Ничего. Перебрал маленько.

— Леонард сказал, ты упился до зеленых чертиков.

— У Леонарда невысокая планка. Я просто… расслабился.

— Что ж, теперь расслабляться некогда. Я ему сказал, что подниму тебя на ноги и к восьми мы придем на пляж.

— Я даже не знаю, какая моя задача. Я кто — оператор?

— Гм. Оператор я. Ты с камерой обращаться не умеешь. И вообще, камера моя. Ребята заведуют ветрозащитой и… это самое… реквизитом. Подают Леонарду все, что нужно.

— Да? И что же такое ему надо подавать? — скривился Робби. — Большое дело — аэроплан игрушечный! Он случайно не с дистанционным управлением? Вот это была бы хорошая мысль, кстати.

Эмери подхватил футляр с видеокамерой:

— Пошли. Можешь таскать штатив, годится? Или ребята будут передавать тебе нужные вещи, а ты их — Леонарду.

— Я приду. Через минутку. Скажи Леонарду, можно начинать без меня.

Эмери ушел, а Робби допил кофе и отправился в свою комнату. Нашарил в чемодане пузырек с ибупрофеном, выпил шесть таблеток. Надел фуфайку с капюшоном. Присел на край кровати и уставился в стену.

Очевидно, у него перемкнуло мозги — впервые после того, как его вышибли из Окружного управления. Где-то между седьмой бутылкой пива и сегодняшним похмельем крутились под темной водой размытые вертушки ярких фломастерных цветов, и он сам, спотыкаясь, бежал с пляжа, и Леонард произносил гадливо: «Идиотище, это же луна».

Робби поморщился. Он точно знал, что действительно увидел… нечто. Но явственно припомнить уже не мог, а обрывки воспоминаний казались полной нелепицей. Точно фильм, который смотришь в полудреме, или дорожная авария, увиденная боковым зрением. То ли эффекты лунного света, то ли какие- то флуоресцентные водоросли…

То ли он и впрямь нажрался в стельку.

Робби вздохнул. Надел кроссовки, взял штатив и вышел.

На берегу его встретил холодный моросящий дождь. Дул ветер. Океан переливался серебряными и серыми бликами, точно мятая фольга. Песок был усыпан водорослями, слипшимися в комья, и какими-то маленькими тарелочками словно из дымчатого стекла: ага, медузы, сотни медуз. Робби подтолкнул одну ногой и зашагал по пляжу дальше.

Дюна, которую выбрал Леонард, находилась с северной стороны острова — возвышалась над песком на добрых пятнадцать футов. В этот момент до отлива оставалось несколько часов, но вода уже отступила примерно на тридцать футов вглубь. Самое подходящее место для запуска педального самолета — конечно, если ты мало разбираешься в аэродинамике. Робби тоже был небольшой спец, но не сомневался: чтобы хоть какая-то подъемная сила сработала, надо забраться еще выше.

Впрочем, одно дело — полноразмерный аппарат, и совсем другое — модель, которая умещается на двух ладонях. Вполне возможно, сойдет. Он увидел, как Эмери прохаживается вдоль воды с камерой на шее. Остальных нигде не было видно — только цепочка следов, уходящая к дюне. Робби взобрался наверх, опираясь на штатив, чтобы не поскользнуться: песок был цвета размоченной кукурузной муки и такой же скользкий. Наконец, пыхтя, достиг вершины.

— Привет, пап! Где тебя носило?

Робби слабо улыбнулся Заку, который выглянул из самодельного шатра.