оптимизмом. Все же великая вещь – сильный характер.

– И каким же образом вы сообщите мне на сей раз, что наши дела все так же стоят на месте, дружище Фрэнк?

– На сей раз у меня есть возможность сменить пластинку.

Мистер Шеддер даже не моргнул глазом, как будто не умел этого делать.

– Мисс Джоан Реникс собралась в Россию.

– Вот это да! И куда же именно?

– Пока в Москву, насколько я могу судить. У нее там есть какой-то знакомый.

– Она же никогда не бывала в России.

– Но этот ее знакомый бывал в Штатах. Служил в посольстве. У нас считалось, что он связан со спецслужбами.

Потом он вернулся в Россию, и есть основания думать, что по собственной инициативе. Со скандалом.

– Какая-то маскировка?

– Навряд ли. На американском горизонте этот человек больше никогда не показывался.

Мистер Шеддер отхлебнул чая.

– И как же они познакомились?

– Думаю, банально – через сеть.

– Ах да, ах да. И вы уже сообразили, как себя вести в этой ситуации. Еще раз обыщете дом, запретите девушке выезжать с территории Соединенных Штатов под каким-нибудь медицинским предлогом?

– Я полагаю, это бесперспективно, сэр.

– Ну так говорите, что вы считаете перспективным.

– Мы решили дать ей в сопровождение спутника. Одновременно и защита, и контроль. Тут только одна проблема.

– Я больше люблю слушать об идеях, чем о проблемах, но уж говорите.

– Джоан намеревается ехать скоро. Мы собирались подвести к ней в подходящей обстановке какого- нибудь первоклассного парня. Раскинули мозгами и решили, что тут лучше подойдет тип не, условно говоря, Брэда Питта, а Индианы Джонса.

Выражение лица мистера Шеддера сделалось невыносимо кислым.

– Браво, Фрэнк, представляю, как много вы истратили серого вещества, чтобы доковылять до такого оригинального решения.

Фрэнк слегка набычился.

– Вы считаете эту мысль неудачной, сэр?

– Никакой я ее пока не считаю, потому что еще не успел как следует обдумать. Тут ведь сразу несколько опасностей. Если она увлечется, ей вообще станет безразлична история с папочкиным провалом и с защитой семейной чести, и Москва отпадет сама собой. Поверьте, свежий любовник всегда предпочтительнее мертвого отца. А нам ведь желательно, чтобы она туда поехала?

Фрэнк торопливо кивнул:

– Ну так вот этот наш свежий любовник и настоит, что надо ехать.

Шеддер неудовлетворенно поежился в кресле.

– Как-то неубедительно: только познакомились – и сразу в Москву. Кому нужна Москва в такой момент?! И потом, где у вас гарантия, что он сумеет дотащить нашу умницу до постели в достаточно короткие сроки? Или вы рассчитываете, что он потащит ее в постель через Москву и Сибирь? Все начинается как синхронизация творческих и душевных устремлений. Красавец, молодой ученый, который не лезет сразу же под юбку думающей женщине, – надежная опора в этом полярном путешествии? А вам не кажется, что ей захочется сначала показать его психоаналитику, а уж потом отправляться в путь?

Фрэнк достал из папки пачку фотографий. Шеддер быстро перебрал пальцами, не выпуская карандаша, эту галерею зверски улыбающихся самцов.

– Вот на конференции по проблемам кариеса они бы точно произвели впечатление.

– Будем искать еще.

– Ищите еще. Фрэнк встал.

– У вас нездоровый цвет лица.

– Это предупреждение об отставке?

– Наоборот. Хочу поделиться секретом одной диеты. Тринадцать часов. Один раз в сутки у вас обязательно должно проходить тринадцать часов между приемами пищи. Легче всего это устроить между вечерним и утренним. Поужинали в восемь – завтракайте не раньше девяти, понятно?

Фрэнк вышел, собрав бумаги. Он знал точно: мистер Шеддер никогда ничего не говорит просто так. Упоминание о диете в конце разговора – это намек. На что?

Что-то резко нужно поменять в работе.

Хозяин квартиры, подтянутый, аккуратно подстриженный человек с суровым умным лицом, сидел с ногами в кресле и с отвращением смотрел хоккей по телевизору. У адмирала были неприятности, связанные не только и не столько с хоккеем, но в данную минуту его мучила именно безобразная игра отечественной команды, проигрывающей сборной Латвии.

В комнату вошла жена с телефонной трубкой в руках.

– Саша, тебя.

Адмирал взял трубку и заорал:

– Да ты будешь играть или нет, урод? – И уже деловым тоном: – Слушаю вас.

На том конце напомнили о назначенной встрече и о звонке из Москвы, благодаря которому данная встреча могла быть назначена. Настроение адмирала сделалось еще хуже. И бесило больше всего то, что от разговора отвертеться ни за что не удастся. Не пошлешь этот вкрадчивый голосок, отвратительный своей вежливой уверенностью, что все будет так, как ему, голоску, надо.

– Приезжайте!

Выяснилось, что разговаривать придется не дома, а прямо в расположении части, у места швартовки атомных подводных лодок. Нужно заказать пропуска обоих видов, а для начала записать номер джипа, на котором приедут настырные «москвичи».

Да кто ты такой, спросил про себя адмирал, но потом в его сознании всплыли детали московского звонка, и он вскочил из кресла. Хоть одна приятная сторона у этого позора – не надо досматривать жуткий хоккей.

Всю дорогу до места встречи Усачев проклинал жизнь и себя, так бездарно поддавшегося ее течению. Ведь не хотел он идти в мэры города, не его это дело. Человек должен правильно понимать свое место в мире, и боевой офицер никогда не станет хорошим управленцем. Вдоволь насмотрелась уже страна на генералов-адмиралов – народных избранников.

Ветер швырял хлопья шершавого снега в окна «Волги», водитель, носивший то же имя, что и адмирал, – Саша сидел ни жив ни мертв, чувствуя настроение начальства.

Уговорили же доброхоты Усачева только потому, что в соперники стал прорываться некто Чбисидзе, местный торговый король. Говорили, грек, но «по маме» грузин. Не мог северный флот сдать позиции на этом участке. «Что ж мы, черные бушлаты, – все уступим черным рожам?» В неофициальной обстановке то и дело возникали такие разговоры. И он повелся. Обещали столичную подмогу. Прислали, правда, пару веселых ловких ребят. И теперь вот одного отзывают.

– Саша, затормози на углу, подхватим человека. Человек подхватился легко и быстро.

– Моя фамилия Шварц.

– Шварц?!

– А что, не похож?

– Да нет, вы меня простите, садится к вам в машину человек и так вот сразу – Шварц! А за окном черным-черно!

Адмирал сам понимал, что говорит странные вещи. Ну и черт с ним, с этим Шварцем, пусть думает что