останавливались, приезжая в Таллин, наши друзья. В том числе и Бродский, которому Тамарина квартира нравилась нестандартностью, уютом и тихим зеленым районом в пяти минутах от старого города».

Вскоре удачно определяется и «способ существования». Некоторое время Довлатов работает в кочегарке. К счастью, бурный его темперамент не позволил ему стать писателем-кочегаром — таких было много тогда. В первую очередь они пили портвейн, потом философствовали, потом, естественно, кочегарили, и лишь потом что-то писали… а часто и не писали вообще. Зачем, когда тебя и так высоко ценят твои друзья? Довлатов, к счастью, в кочегарке не засиделся. Вскоре он, явно не без помощи Тамары и Миши Рогинского, уже работает в портовой многотиражке, а потом — в главной, солидной таллинской газете «Советская Эстония». Только в сказочном Таллине возможно такое чудо! Золотое перо Довлатова сразу озарило тусклые небосклоны эстонской прессы — хотя там и работали достойные профессионалы, отношения с которыми, естественно, были гораздо нормальней и успешней, чем в довлатовской прозе. Если жить жизнью его героя — через неделю вылетишь откуда угодно!

Все коллеги-журналисты вспоминают о весьма профессиональной и тщательной работе Довлатова; не зря даже инструктор ЦК Эстонии Иван Трулль, сыгравший в жизни Довлатова немалую роль, полюбил его сперва именно за блистательные публикации в прессе. Главный редактор газеты Генрих Туронок вовсе не был так глуп и труслив, как в довлатовском «Компромиссе» — рабочую и даже творческую (насколько это было возможно тогда) атмосферу в газете он умело поддерживал. Все говорят о его «польской учтивости», умении решать проблемы сотрудников и нацеливать их перо в нужном направлении, при этом «не ломая» их, учитывая каждую индивидуальность. Подтверждаю, что в те годы газету «Советская Эстония» читать было интересней и приятнее, чем наши газеты. Довлатов не просто «отсиживает часы» — нет, он работает вполне успешно. Изданные после его смерти его женой и дочкой газетные публикации Довлатова восхищают — высший класс журналистики! Довлатов не просто служит — проявляет инициативу: вместе с сотрудницей газеты Еленой Скульской они придумывают детскую страничку, «Эстонский словарь», чтобы дети в Таллине, говорившем тогда в основном на русском, изучали с детства и эстонский язык.

Лена Скульская (друзья звали ее Лиля) — умная, талантливая, очаровательная и надежная, стала верным другом Довлатова, причем на всю жизнь. Их переписка открывает нам многие важные события жизни Сергея. Был с ним и веселый, умный и слегка циничный, как все мы тогда, Миша Рогинский — именно с такими рядом удобно и весело жить. Столь ценимый нами эстонский комфорт (натуральное дерево, запах хорошего кофе, уютная полутьма) царил в доступном лишь «своим» (тогда это особо ценилось!) баре в здании редакции. Довлатов скоро стал там королем, вокруг него толпились поклонники и поклонницы. Казалось — чего же еще?

Но блистательный и трагический «Компромисс» складывался именно тогда и именно из той жизни. Трудно даже представить, как это могло быть. Известен удивительный эпизод жизни Чехова, столь любимого Довлатовым. Было лето, на даче Чехова жили гости, Чехов часто ездил в лодке с барышнями на пикники, много шутил, смеялся, выглядел счастливым и беззаботным. И оказывается — именно в эти дни и часы он обдумывал и писал «Палату № 6» — одно из самых странных и трагических своих сочинений. Загадочный народ — писатели! Чего им в этой жизни не хватает?

Довлатовскому умению организовать «круг персонажей» из самых разных людей можно позавидовать — хотя завидовать бесполезно: не поможет. Гонорар этой «группе поддержки» (искаженное их изображение в прозе) придет нескоро, и в «валюте», для многих неприемлемой. Как всегда, он суров — особенно почему-то с «музами», трепетно помогавшими ему в тот или иной год. Следов сыктывкарской Светланы Меньшиковой на его страницах нет. Мелькает в «Ремесле», в таллинских страницах, некая Марина, у которой он оказывается лишь в минуту полного поражения и упадка. «Отражений» реальной Тамары Зибуновой, главной музы и хранительницы Довлатова на протяжении трех таллинских лет, в его книгах нет. Зато блистательно описаны другие женщины, отнюдь не играющие важной роли в его судьбе, а то и вовсе не существовавшие. Почему так?.. Потому! Тайна ремесла.

Для разъяснения могу вспомнить одну из «инструкций» замечательного Александра Володина, с которым я тогда общался так же жадно, как и Довлатов. «Никогда не пиши так, как было! — вскидывая, по своему обычаю, жестом отчаяния ладони перед лицом, восклицал Володин. — Пиши только наоборот! Если она была блондинкой — пиши брюнетку. Если была зима — пиши лето». Это призыв не к лживости — к совершенству. Только созданное тобой реально и ярко. Заимствованное, пусть даже у жизни, бледно и неубедительно. Сочинитель вкладывает в свои творения больше сил и таланта, у кого он есть, чем фотограф. И результаты резко отличаются. Фотографии, увы, бледны и быстро выцветают, а рукотворные шедевры — навсегда.

Так что до сих пор не выяснен до конца вопрос — должны быть счастливы или обижены те люди, чьими фамилиями Довлатов наделил своих, нужных ему героев, часто совсем не похожих на прототипы. Думаю, они и счастливы, и обижены одновременно.

Реальные обстоятельства таллинской жизни Довлатова приходится восстанавливать по крупицам. Прежде всего нужно отметить тот удивительный факт, что волшебный Таллин почти отсутствует в его сочинениях — никакой тебе романтики, за которой сюда ехали со всего Союза! Служба, квартиры, разговоры. Если выпивка — то отнюдь не комфортная. Колорит убран. Обычный, как любили говорить классики, «уездный город N», преимущество которого лишь в том, что он открыт взгляду, здесь легче оказываешься в центре жизни. В маленьком городе люди смотрятся заметнее и крупнее, отношения зримее, тебя быстрее узнают и оценят — в мегаполисе проходишь «непонят и непризнан» до седых волос, а тут все на виду. Правда, если беда — то здесь она тоже найдет тебя легче и быстрей, что и подтвердилось в случае Довлатова. Тут он взял и содержание и форму «в одном флаконе», тут они рядом, не то что в Питере, где все приходится долго искать. Таллинские страницы — самые яркие, выразительные, смешные и самые трагические в «Ремесле». А ведь здесь появился еще и «Компромисс» — урожайный город! Есть экстенсивное земледелие, как в России — большие пространства, и связь усилий и результата порой не проследить, а есть земледелие интенсивное: минимальная площадь, зато ей уделяется максимум внимания, легче сосредоточиться и виднее результат.

Так что Довлатов абсолютно безошибочно переехал в Таллин. Оглядевшись, понял: годится! Вот эту «миловидную крепость» я возьму… Но сладкого «воздуха Таллина», которым мы тогда бредили, в сочинениях Довлатова нет. Мир его тесен и герметичен — он содержит лишь самое необходимое, без чего нет результата.

Особая, деликатная тема, без которой, однако, не обойтись — сравнение реальных людей, с которыми Довлатов общался и даже дружил, с героями его сочинений. Тема это весьма болезненна. Он, как говорится, «кроил по живому». Сегодняшняя пресса полна жалобами и обидами конкретных людей, помещенных Довлатовым в свои сочинения под реальными фамилиями — но описанных весьма своевольно.

Самым, пожалуй, ярким таллинским персонажем довлатовской прозы стал журналист Буш. Всех нас охватывает восторг, когда этот весьма затейливый герой в момент достижения им порога успешной, благопристойной жизни вдруг наносит удар ногой по подносу с рюмочками, который выносит супруга начальника…

«…Потом Буш встал. Широко улыбаясь, приблизился к Зое Семеновне. Внезапно произвел какое-то стремительное футбольное движение. Затем — могучим ударом лакированного ботинка вышиб поднос из рук ошеломленной женщины…»

«Эх, и мне бы так! — мысленно восклицает читатель, измученный унижениями на работе — Да кишка тонка!»

Реальный Эрик Буш существовал — и тоже был человеком весьма затейливым, — но вот этот, «кульминационный» удар ногой совершил лишь в сочинении Довлатова. Хотя натворил в жизни немало. Вспоминает Тамара Зибунова:

«Конечно, Буш существовал на самом деле! Это был человек непредсказуемый, экстравагантный, красивый, элегантный. И фарцовщиком был, и журналистом — кем он только не был!.. Действительно, в то время он жил с милой скромной женщиной заметно старше себя. Кажется, она хромала».

Кое-что к характеристике Буша добавляет Михаил Рогинский, один из главных «свидетелей» таллинской жизни Довлатова:

«К сожалению, Буш как журналист слишком много врал. Главным образом из-за этого его никак не брали в штат. Помню, мы готовили специальный выпуск газеты, посвященный ВДНХ. Я был назначен