Именно в эпоху, когда меняется культурный облик этрусской цивилизации и Вилланова уступает место культуре, сформировавшейся под восточным, малоазиатским, влиянием, Рим впервые предстает как организованный город. Эта эволюция, обусловленная средиземноморским влиянием, наблюдается в Риме и Лации, так же как в Этрурии. Захоронения Пренесте, необычайно богатые украшениями и этрусскими бронзовыми статуэтками, испытавшими влияние малоазиатского искусства, показывают, что латинская среда была вскоре «этрускоизирована» и что знатные семьи адаптировали нравы, вкусы и обряды этрусков. То, что найденные предметы имели местное, латинское, происхождение, нельзя доказать с абсолютной достоверностью, но это тем не менее вполне возможно. Известно, кроме того, что латинские ремесленники воспроизводили в своих изделиях этрусские формы, как, например, в золотой фибуле с грануляцией, изготовленной ремесленником Манием для Нумерия. На этой фибуле видны наиболее древние из известных следов письменного латинского языка, что доказывает ее латинское происхождение.

Этрусский период, который положил конец череде латинских и сабинских царей, приходится приблизительно на VI в. до н. э. — это период расцвета крупных этрусских городов. В то время Наций полностью покорился их культурному влиянию; памятники искусства не оставляют сомнений по этому поводу. Не стоит забывать, что в политическом плане контроль над Лацием был необходим этрускам, экспансия которых распространялась на Кампанию. По легенде будущий римский царь Тарквиний Древний (616–578 гг. до н. э.) был сыном коринфянина-беженца Демарата, который остался в этрусском городе Тарквинии с художниками и ремесленниками с Пелопоннеса. Эта деталь позволяет отнести изгнание Демарата к эпохе тирании Кипселидов в Коринфе и, с другой стороны, выявить значимость коринфских заимствований в этрусском искусстве между периодом малоазиатского и периодом ионийского и аттического влияния. Тарквиний Древний, сын грека, принятый в этрусское подданство, а затем ставший царем Рима, поистине символизирует римскую цивилизацию, где соединяются греческие и этрусские элементы. Латинский алфавит в своей основе является заимствованием этрусского алфавита. По традиции, и не без оснований, к концу IV в. до н. э. относят влияние Кум на Рим, сыгравшее определяющую в религиозном плане роль, что иллюстрирует легенда о Сибилле и ее священных книгах. Сам Вергилий осознавал роль греческих заимствований в формировании Рима, поскольку он напоминает об аркадском царе Эвандре,[24] построившем Палатин, — основателе культа Геркулеса и верном союзнике Энея, наряду с этрусским Тархоном.[25] Римляне очень рано познакомились с легендами о Приаме и Нелее,[26] которые заняли важное место в их долитературном наследии. Если говорить о несколько более поздней эпохе, раскопки священного места Сан-Омобоно предоставили нам, кроме множества черепков греческой керамики, произведения этрусского искусства и ремесла, относящиеся к наиболее важным свидетельствам истории Рима архаического периода. Эти источники показывают нам те стороны римской цивилизации VI–V вв. до н. э., которые историческая традиция позволяет лишь предполагать.

Аристодем Малакос в 524 г. до н. э. избавил Кумы от давления этрусков, настроив против них латинский национализм; этот эпизод, возможно, соответствует, по крайней мере отчасти, правлению римского царя Сервия Туллия (578–534 гг. до н. э.), период которого традиция связывает с прерыванием этрусской гегемонии в Лации. Приход к власти нового этрусского царя — «тирана» Тарквиния Гордого (или Великолепного; 534–509 гг. до н. э.) — означал, таким образом, реваншистский поворот, завершившийся все же в конце века падением ненавистного этрусского господства. В течение этрусского периода латиняне и римляне сохраняли свой индоевропейский язык и традиционное наследие, ту строгость нравов крестьянства, которую они противопоставляли распущенности и роскоши этрусков.

Именно латинская аристократия освободила Рим от власти Тарквиниев. Это событие обозначало реванш древней непокорной индоевропейской структуры, так же как было у греков, по отошению к абсолютной власти. Этрусские города содействовали падению римской монархии. Если верить легенде, один лишь только Порсенна, царь Клузия, попытался вновь вернуть Тарквиниев на трон (507 г. до н. э.). Вероятно, это было связано с причинами экономического характера: Клузий, расположенный недалеко от Лация и занимавшийся морской торговлей, столкнулся с необходимостью контролировать устье Тибра.

Одним из первых международных политических актов Римской республики стало заключение торгового соглашения с Карфагеном (509 г. до н. э.). В этом Рим следовал, по-видимому, политике некоторых этрусских городов, которые поддерживали с Карфагеном хорошие, плодотворные отношения. Однако таким образом к экономической политике пыталось приобщиться новое независимое государство, которое располагалось между этрусскими государствами и Кампанией, где влияние и этрусков и греков ослабевало. Как бы там ни было, Рим договаривался с Карфагеном, гегемоном всего Западного Средиземноморья, как самостоятельное государство, демонстрируя свою заинтересованность морской торговлей на достаточно обширном пространстве. Так впервые Рим ступил на историческую арену.

Почти в тот же период, когда было заключено торговое соглашение с Карфагеном, договор, заключенный Римом в лице консула Спурия Кассия с латинянами (493 г. до н. э.), санкционировал бесспорное верховенство римлян над их союзниками. Рим должен был стать «столицей» и укрепить свою власть в сердце Центральной Италии. В течение столетия поле его деятельности оставалось ограниченным окрестностями латинской территории, единой культурной средой, на фоне которой он выделялся своей структурой и организацией. Лаций в V в. до н. э. оставался под культурным влиянием этрусков. Но в 493 г. до н. э. римляне поручили греческим художникам Дамофилу и Горгасу украшение святилища Цере. Было ли это противодействием этрусскому культурному влиянию или же речь идет о заказе, сделанном по случаю или благодаря известности художников? По крайней мере, это свидетельствует о том, что связи римлян распространялись за пределы их обычной центральноиталийской среды. В самом деле, относительно этого времени установлено, что этрусское и греческое влияние продолжает сталкиваться в Лации. В религиозной сфере авторитет Сибилловых книг был тесно связан с этрусской практикой предсказаний. Но в рамках латинского лингвистического пространства, включающего территорию фалисков, политически связанных с Этрурией, фигуративное искусство обнаруживает явную эллинистическую тенденцию.

В Кампании отступление этрусков, ослабленных поражением при Кумах (474 г. до н. э.), оказалось выгодным для самнитов и луканов, в руки которых один за другим попадают древние греческие города- колонии: Кумы, Дицеархея, Посейдония, Элея и Капуя. Италики, спустившись с гор, вскоре достигли равнин и морского побережья. И начиная с этого момента становится все сложнее выделить этрусскую составляющую в этой смешанной цивилизации, образовавшейся в результате объединения греческих колонистов и луканских и самнитских завоевателей. Самниты, которые имели индоевропейское происхождение, так же как умбры и сабины, навязали свои установления, нравы, свое тактическое искусство и вооружение — об этом свидетельствуют письменные памятники, погребальное убранство и настенная живопись; но устойчивые греческие традиции остались фундаментальными в религии, так же как в архитектуре, экономической жизни и торговле. Эти италики-полугреки свободно говорили на двух языках, совсем как бруттии и другие племена Южной Италии, цивилизации которых оставили многочисленные свидетельства, бесспорно заимствованные у колоний Ионического моря. Греческий язык являлся интернациональным к югу от Кампании, но каждая народность продолжала говорить на национальном языке, так что сложилась настоящая языковая мозаика. Алфавит, пришедший из греческого языка, почти всегда адаптировался к локальным диалектам, до тех пор пока распространение латинского языка не положило этому конец. Цивилизация италийского юга, за пределами Великой Греции, также представляла множество нюансов, которые объясняются различием в географических и экономических условиях, нюансов, которые раскрываются не только в надписях, но и в художественной керамике V–III вв. до н. э. Тарент, единственный город Великой Греции, которому не нанесен урон в ожесточенных войнах, свирепствовавших в течение многих веков, стал метрополией южной цивилизации италиотов, так же как италиков. К сожалению, несмотря на все усилия исследователей, картина истории и культуры этих южных цивилизаций все еще остается неполной. Вне сомнения, от нас скрыто множество интересных деталей по истории древней Италии. Само название Италия — не нужно этого забывать — изначально относилось к небольшой народности из Калабрии.

В Северной Италии, напомним, ситуация была совершенно иной; заселение долины реки По галлами способствовало усилению многих кельтских племен, например сенонов и бойев, и придало итальянскому северу некоторое единство, по крайней мере лингвистическое. Цизальпинские территории были связаны с внутренними районами континента, так же как Великая Греция на юге была связана с торговлей и влияниями Средиземноморья. Из рассказа Тита Ливия мы знаем, что галлы представляли в глазах римлян страшную силу, но неизвестно, что произошло с народами Италии в период их господства. Только в