Чувство тайны то что вас покинуло Ночь, кругом темно Кто услышит голос в отдаленье? Чахнут лампы в страшном замедленье Руки падают в окно Пролог танцует и поет:
На лучистые пиры Вышли из морей миры Полны розовым вином Мы заснули мертвым сном Будет всё опять прекрасно Будет небо страшно ясно Но сгоревшая звезда Не вернется никогда Розы танцуют под рев неземных граммофонов.
Высокий голос за сценой:
Солнце Озирис, солнце Озирис, где ты?! Голос из бездны:
Здесь, у меня, но он не вернется к тебе. Он видит сладкие сны Но он не вернется к тебе Тихо звонит колокол. Сцена изображает город.
Лестницы, ступени, колонны, а налево — маленький домик с соломенной крышей. У входа сидит хромой Эпиктет. Высоко направо, на высоких этажах храма, висячий сад. Молчание. С крыши храма поют садовники: Мы растили здесь черные розы Но снег пошел Голос за сценой, голос на сцене:
Но какою ценою, мне слишком больно Тихо родник продолжает напев драгоценный Святой, невольный О как прекрасна природа Как безобразна свобода Но если Христос безобразен Разве можно быть красивыми «Скольженье белых дней, асфальт и мокрый снег…»
Скольженье белых дней, асфальт и мокрый снег Орудия стреляют из-за сада Конина снова поднялась в цене Лишь фонари играют над осадой Рембо, вам холодно? Ну ничего, я скоро Уеду в Африку, смотрите, гаснет газ Солдаты ссорятся и снег идет на ссоры Лишь там один не закрывает глаз И шепчет пушка Смотрит из окна Такой зимы давно я не запомню: Земля внизу тверда и холодна Темно на лестнице и снег идет из комнат Рембо молчит и снег летит быстрей Он нас покинул. Свет, он умирает: В свои стихи уходит от гостей Нечистою страницей покрываясь Конина снова поднялась в цене А сколько лошадей мы убиваем «Всё было тихо, голос драгоценный…»
Всё было тихо, голос драгоценный Спокойно продолжал свою молитву Родник холодной истине служил
