— Был бой, — сообщила Мымра то, что я и сам видел. Потом добавила: — Судя по следам повреждений, материал обшивки уничтожен агрессивной жидкостью.

— Звери плевались кислотой… — мое воображение моментально нарисовало картину битвы в красках, звуках и движении.

— Некоторые алгоритмы ты просчитываешь быстрее меня, — заметила Мымра.

— Ничего удивительного, — мне захотелось ее поддеть. — Будь оно иначе, не ты бы стояла на моем корабле, а я на твоем. Что у нас в океане?

— Многоклеточные организмы, — сообщила машина.

Мне все труднее было держать себя в руках. Но я знал, что, даже если запаникую, Мымра не выполнит команду на взлет. Почему так и не взлетел корабль инопланетян, я старался не думать. Тоже, наверное, пытались сделать лекарство.

— Такое впечатление, словно жизнь здесь возникает подобно иммунным клеткам, — поделился я с Мымрой. — Как только кто-то высаживается, океан начинает мутировать, создавая организмы-убийцы.

— Мне было бы трудно прийти к такому выводу.

— Это называется интуицией, — невесело вздохнул я.

— Тогда принцип подобия организмов может быть неслучаен, — сказала Мымра. — Подобным подобное легче уничтожать. Но вряд ли это разумное действие, скорее, химико-биологическое.

— Как твой анализ? — спросил я у машины.

— Двигается. Я выяснила причину предыдущей мутации. Данные со спутников указывают наличие микроследов агрессивного вещества: Я все сопоставила и пришла к выводу: пришельцы, как и мы, бурили прибрежную зону, но не лазером, а химическим методом. Отработанное вещество было сброшено в океан, что и привело к началу мутации.

— Быстро же ты управилась! Почему сейчас не можешь выяснить первопричину?

— Предыдущий случай уже завершен, картина статична. Все ясно. А в нашем случае процесс еще в самом начале, много ветвлений, к тому же сильно мешают реакторы буровых. Даже погашенные, они создают дополнительный фон, дополнительные мутации. А вычислить математику исходного состояния не просто и без того.

— Может, их БАЦнуть?

Мымра задумалась.

— Не могу тебя выпустить. В прибрежной зоне появились смертельно опасные многоклеточные организмы.

— Так расстреляй реакторы бортовой батареей! Или вышли вооруженный бот.

— Не имею права. Запрещающий алгоритм Е-6-12. Бортовые орудия и аннигиляторы бота не наводятся на людей и земную технику. Инцидент на Рипейнике восемьдесят четвертого года.

Мне стало еще страшнее. С одной стороны, все сильнее давал знать о себе инстинкт самосохранения, а с другой — Софочка, опутанная трубками на кушетке. Сколько продержится броня «Бормотухи», после того как умрут все, кроме меня? Если же Мымра найдет лекарство, сразу взлетит.

Короче, мне надо было взять БАЦ и, несмотря на протесты Мымры, взорвать буровые. Это было непростое решение. Зато я понял, что иногда поступок, кажущийся со стороны героическим, можно совершить просто из трусости.

Я молча встал и направился по коридору в обмывочную. Возле дверей лежал Артем, дышал ртом, потому что нос был забит запекшейся кровью. В раздевалке я переоделся в комбинезон для наружных работ, нацепил пояс и шагнул к шкафчику Артема. Там, в специальном ящичке, лежал боевой аннигилятор Цыганова.

— У тебя нет допуска к этому виду вооружений, — напомнила Мымра.

— Как и к любому другому, — фыркнул я, доставая БАЦ.

Отдельно лежали заряды, пришлось взять их в горсть и набивать оружие на ходу. Когда я добрался до шлюза, стало ясно, что Мымра действительно не собирается выпускать меня наружу.

— Пропусти, — попросил я, прислонившись лбом к бронированной двери.

— Покинь шлюзовую, пожалуйста.

— Хрен тебе! — ругнулся я, прекрасно понимая, что внутри корабля полностью нахожусь в ее власти.

— Зачем? — не поняла Мымра.

Похоже, она не знала переносного значения этого слова. И очень хорошо. Пусть пороется в памяти, это ее хоть немного притормозит.

— Чтобы инстинкты не мешали, — подлил я масла в огонь, медленно пятясь от глухой двери.

— Хрен помогает бороться с инстинктами? — быстро проанализировала Мымра.

— Нет, — я невольно усмехнулся. — Просто хрен редьки не слаще.

Пауза затянулась даже дольше, чем я рассчитывал. Так что мне удалось добраться до угла переборки.

— Действительно, хрен с редькой имеют примерно одинаковое содержание сахара, — произнесла наконец машина. — Но я проанализировала и поняла, что это не имеет отношения к работе инстинктов.

— Имеет! — выкрикнул я, догадавшись, как Пал Палыч выигрывал у нее в шахматы.

Он ей попросту врал. А она любое человеческое слово воспринимает как ввод данных, запоминает и анализирует. Пусть потрудится.

Видимо, Мымра взялась решать задачу всерьез, задействовав всю свою вычислительную мощность. В наступившей тишине я поднял БАЦ, сфокусировал луч на двери и выжал гашетку. Пламенем по коридору шарахнуло так, что на мне вспыхнули волосы, и, несмотря на плотно зажмуренные веки, я полностью утратил способность видеть. Знал, что так будет, но другого выхода не нашел. Выставь я заряд на меньшую мощность, дверь бы выдержала, а так ее разбрызгало по всему коридору. Но ничего, если надо будет взлететь, Мымра задраит весь шлюз.

Сбив с головы пламя и стиснув зубы от боли, я рванулся вперед, потому что надо было проскочить открытые шлюзовые двери до того, как машина придет в себя. Ничего не видя, я бросился к пышущему жаром проему и вывалился наружу. Удар о щебень оказался не таким уж болезненным, он не помешал мне встать на ноги и броситься в сторону океана, крепко держа рукоять БАЦа.

— Ты прав, — донесся мне вслед голос Мымры. — Количество сахара влияет на мыслительные способности человека и может вызвать отклонения…

У меня не было желания слушать ее до конца — мне предстояло вслепую преодолеть четыре километра по сыпучему щебню, а потом еще сделать два точных выстрела. Об «опасных многоклеточных организмах» я старался не думать.

Уже почти у самого океана зрение вернулось ко мне. Над миром полыхал грандиозный закат — желтые и оранжевые полосы сияли в облаках, словно на них проецировали красочное творение абстракциониста. Добравшись до берега, я глянул в воду. Там плескалось огромное количество рыбы, поедавшей копошащуюся мелочь. По гальке ползали десятки ракообразных — жизнь постепенно выбиралась на сушу, сражалась сама с собой, поедала сама себя и занималась прочими формами естественного отбора.

Реакторы надо было не просто разрушить, а распылить до состояния элементарных частиц. С помощью аннигилятора это не трудно, надо только выставить заряд помощнее. Снискать себе славу воина- камикадзе мне не очень хотелось, поэтому надо было уйти на безопасное расстояние.

По здравом размышлении я выбрал для огневой позиции точку на побережье, равноудаленную от моей буровой и буровой Артема. Тогда все можно будет решить двумя точными выстрелами.

Пока я ковылял по берегу, океан менялся чуть ли не на глазах. Стоило мне отвернуться или переключить внимание на что-то другое, как эволюция делала мощный скачок — мне удалось увидеть ящеров, гигантских змеев, стаи огромных рыб и нечто, напоминавшее птицу. Некоторые гады выползали на сушу и подыхали, некоторые оказывались жизнеспособнее, и мне приходилось их убивать, выставив БАЦ на одну восьмисотую мощности.

Один раз я замешкался, и на меня из-за камней напал панцирный крокодил. Если бы не его неуклюжесть, я бы вряд ли успел подобрать оброненный от неожиданности БАЦ и двумя выстрелами