Зимой погода брала над нами верх, и мы становились ее рабами. Если он говорила: «Сегодня охотиться вам не придется, будете сидеть дома как миленькие», то мы и не охотились и сидели дома как миленькие. Читали, расчесывали гребенками и щетками шкурки норок, изготовляли очередную дюжину правилок для шкурок ондатры, а когда нам надоедало сидеть сиднем, мы, чтобы размяться, выходили на улицу поглядеть на термометр, который утром, на восходе, показывал 45° ниже нуля, а теперь показы вал 43°. Если бы мороз был не больше 40°, то мы могли бы сказать себе: «Ну что ж, погода разрешает нам проверить капканы, если мы не будем присаживаться на поваленных ветром деревьях и отдыхать дольше, чем одну минуту». Но если ртуть опускалась ниже 40°, мы знали, что погода приказывает нам сидеть дома, как миленьким, смотреть, что там пишут в книгах, наводить блеск на норочьи шкурки или постругать какую- нибудь дощечку для очередной правилки.

Начиная с осени 1937 года, мы могли, если погода приказы вала нам сидеть дома, повернув пару ручек, в мгновение ока очутиться где-нибудь в Сан-Франциско, Сиэтле или в каком- нибудь месте в Нью- Мексико, о котором мы никогда и не слыхивали. А если нам хотелось оказаться где-нибудь подальше от озера Мелдрам, не покидая пределов Канады, мы могли повернуть ручку на пару дюймов вправо или влево и приземлиться где-нибудь в прериях, например в Реджайне (Саскачеван), или в Калгари (Альберта), или в другом месте, которое могло похвастаться тем, что там есть таинственная штука, называемая радиостанцией.

За радиоприемник мы отдали шкурки четырех норок и одного койота. К осени 1947 года мы уже так долго жили в глуши, охотясь почти на всех животных в наших владениях, что вместо «Это будет стоить нам сорок один доллар пятьдесят центов» мы говорили: «Это нам обойдется в четыре койота и куницу». А койоты и куницы в лесу были всегда, иногда даже совсем близко от избушки.

Когда же погода и вправду сходила с ума и отшвыривала нас назад всякий раз, как мы пытались выйти на улицу, мы терли волшебную лампу Аладина, включали радио, и музыка, доносившаяся к нам за тысячи миль, успокаивала наши горести. И конечно же, в канун рождества радио приходило прямо в нашу избушку и пело нам «Святую ночь». Для жителей города радио может показаться очень простой и обычной вещью, но для нас оно нередко было единственной нитью, связывавшей нас в течение долгих месяцев с внешним миром.

Мы редко пытались бороться с погодой и ссориться с ней, так как знали, что все равно проиграем. Наоборот, мы старались ужиться с ней, понять ее и, когда возможно, заранее предугадать ее капризы.

Хотя ноябрьская луна была доброй, и снег не засыпал следы животных, мы знали, что в декабре луна скорее всего, принесет с собой погоду, которой боятся все охотники и с которой никто до сих пор не может ничего поделать. День за днем будет сыпать с небольшими передышками снег, подбираясь под окна избушки, а когда на небе снова появятся звезды и луна, ударит лютый мороз и цепко будет держать в своих руках тайгу.

Зимой редкий пушной зверь ходит по земле, все достаточно умны и сидят под землей в норах, где, даже если у них пусто в желудке, они по крайней мере защищены от лютой стужи, царящей наверху. И мы при температуре ниже 40° сидели в своей берлоге, но, если ртуть держалась возле отметки 37° ниже нуля, мы отправлялись проверять капканы. Каждый из нас — Лилиан, Визи и я — проверял свои капканы.

Но холодный воздух с Арктики, захвативший сейчас землю, не может держаться вечно. В конце концов арктический воздух должен отступить, и хоть немного тепла вернется в тайгу. Когда это случится, пушной зверь снова будет свободно двигаться по земле, разыскивая, чем бы наполнить свой жадный желудок. А для того чтобы не упускать ни одного шанса, когда это случится, мы должны держать капканы в полном порядке и сменить приманку, прежде чем в лесу снова проснется жизнь.

Решающее слово принадлежало погоде. Мы давно уже сми рились с тем, что декабрьская луна почти всегда приносит глубокие снега, а вслед за ними январская луна приносит долгие морозы. Мы можем с некоторой уверенностью предсказать, что в феврале день станет длиннее, погода переменчивее и теплых дней будет немножко больше, чем холодных, а в эти теплые дни снег иногда покрывается такой прочной коркой, что лось или лосиха не проваливаются, когда бродят по лесу в поисках веток.

Однако в мартовской погоде мы были не очень уверены. Март — самый сумасбродный зимний месяц, лукавый и обманчивый, добрый и злой. Сегодня светит солнце, а завтра — снова пурга. Утром — теплый южный ветер, а к ночи начинает дуть северо-западный ветер со снегом. Вечером ложишься спать — на улице всего —5°, а проснешься на следующее утро —30° мороза. За мартовскую погоду никогда нельзя поручиться.

Из всех месяцев года я больше всего боюсь марта. Ведь март — это месяц сбора шкурок ондатры, в это время мездра на шкурке самая толстая, а мех самый блестящий.

В марте, невзирая на капризы погоды, мы с Визи должны выходить на чисто выметенный ветром лед и ставить капканы у хаток ондатры, шаря почти совсем бесчувственными пальцами в плавающей массе водорослей, из которых сделан пол в кладо вой ондатры. За свою жизнь мне не раз приходилось плохо, когда я осматривал капканы в декабре, январе и феврале. Но именно в марте мне пришлось пережить такой день, который я буду помнить с мельчайшими подробностями, вероятно, до самой смерти. И хотя это был день, когда весна и крики диких гусей были не за горами, я его никогда не забуду.

Было довольно тепло, когда мы с Визи ставили капканы. Мы выехали верхом из дома на рассвете, привязав снегоступы к луке седла. Вьючная лошадь шла сзади с поклажей, состоящей из сотни с лишним капканов.

Озеро, на котором мы собирались ставить капканы, лежало примерно в шести милях к востоку, и на всем пути от дома до озера не было ни одного следа. Когда мы пересекали открытую поляну, снег был лошадям по грудь, и мы двигались очень мед ленно.

Я знал, что озеро все еще покрыто снегом глубиной более двух футов, а под снегом и старым льдом, может быть, уже прибыла вода. Вот тут-то нам должны были пригодиться снегоступы. Лед, скрытый под глубоким снегом, очень коварная штука. В отдельных местах он может выдержать тяжесть линкора, а в других, там, где сквозь продушины в снег проникает вода, он может рухнуть под тяжестью человека, и поэтому от одной хат ки до другой надо двигаться очень осторожно на снегоступах или обычных лыжах.

Время уже приближалось к 9.30, когда мы, наконец, выбра лись из сосняка и увидели озеро. Я привязал свою лошадь к дереву и начал разминать ремни снегоступов, чтобы придать им некоторую мягкость. Потом снял с вьюка и разложил их кучками, по дюжине в каждой. Затем я надел лыжи и направился через озеро.

Хотя камыши вдоль берега были почти скрыты под снегом, это было неважно. Черные концы наших отметин все же были видны и указывали нам, где стоит хатка ондатры. Без этих от метин мы не смогли бы найти ни одной хатки. Мы их воткнули в крыши хаток в начале ноября прошлого года, когда лед окреп настолько, что по нему можно было пройти без лыж. Мы вырезали отметины из тонких ив, что росли по берегу. Теперь из снега торчали только их кончики, но все же мы знали, где надо откапывать снег, чтобы найти под ним хатку ондатры.

Я взял три дюжины капканов, положил их в джутовый мешок и перебросил его через правое плечо. Визи также повесил три дюжины за спину. Откинув капюшон, он спросил:

— Думаешь, мы сумеем поставить семьдесят два капкана до обеда?

— Попробуем, — ответил я. — Ты начинай с южной сто роны озера, а я начну с северной.

Когда он поехал, я крикнул вдогонку:

— Забросай хатки как следует снегом, а то…

Но он был уже далеко и, видимо, не слышал. Я пожал пле чами: «Ну и пусть, он ставит капканы на ондатр с тринадцати лет, чего ради я должен волноваться и напоминать ему про снег?» Визи не любил, когда ему говорили о том, что он уже знал. Обычно он бурчал: «Только воздух тратить попусту». Забрасывать хатки снегом было абсолютно необходимо: мы знали повадки марта достаточно хорошо. Сегодня термометр показывал —9°, а может, и — 6°, однако, если ночью ветер чуть изменит направление, к утру температура может упасть до 30°. Но если хатку как следует укрыть снегом, после того как отроешь ее, чтобы поставить капкан, вода в «столовой» не замерзнет и капкан будет работать нормально. К четырем часам дня мы вскрыли сто десять хаток, поставили у каждой капкан и снова как следует забросали их снегом. Я повесил на дерево свои снегоступы и выбил из них снег. Потом я подтянул седло и вопросительно