не интересовалась.

– Оля, – улыбнулась она. – Я ведь о вас кое-что слышала. Тимур в тюрьме, и вы… вы хотите ему помочь. Я тоже хочу ему помочь. Потому что совершенно уверена: никакого отношения к смерти моего мужа он не имеет.

– На чем основана ваша уверенность?

– Прежде всего мой муж очень уважал Тимура. Не боялся, а уважал. Он, знаете ли, был из тех людей, у кого редко кто вызывает уважение, но если уж вызывает… Я не верю, что он мог пойти против Тагаева. Вы понимаете? А Тимур не из тех, кто убивает просто так. Это первое. Есть и второе. Тимур был у меня, мы с ним долго беседовали. И я абсолютно уверена, что Мишина смерть вызвала у него и горечь, и удивление, если можно так выразиться.

– Он был у вас после гибели мужа?

– Да, на следующий день. Вряд ли бы он пришел ко мне, если бы и в самом деле имел к его смерти какое-то отношение. Я так полагаю, вы о его делах тоже не информированы?

– Он не из болтливых.

– Могу представить. Он просил держать наш разговор в тайне, но теперь, когда… вы понимаете. Я ничего не сказала в милиции, потому что хочу жить спокойно и у меня нет ни малейшего желания влезать в чужие разборки, тем более что мужа все равно не вернешь.

– Что вы рассказали Тимуру?

– Что накануне муж очень нервничал. И несколько раз звонил ему.

– Тимуру?

– Тимуру. Без конца набирал номер, не мог дозвониться и нервничал. Даже вслух сказал: «Мне надо поговорить с Тимуром». Это было в субботу.

Она назвала число, а я вспомнила, что мы тогда отдыхали в охотничьем домике. Чудное место и с огромным достоинством, как шутил Тимур: никакой мобильной связи. Забавная штука жизнь, бесконечное сцепление случайностей.

– Утром он опять позвонил, безрезультатно. А потом позвонили ему. На мобильный, но ответила я, муж был в туалете. Человек не представился, но голос я узнала, звонил Коваль, они с Мишей много лет общались, и я прекрасно его знала. Обычно он любит поболтать со мной, а тут даже не поздоровался. Я отдала трубку мужу, их разговор не слышала, но после этого Миша сразу уехал. А назад уже не вернулся. Вот здесь во дворе его и застрелили. В милиции я о звонке говорить не стала, а Тимуру рассказала, и мой рассказ произвел на него впечатление. Я думаю, нет, я уверена, убийство мужа связано с Тимуром. Только Мишу застрелили не по его приказу. Муж узнал что-то такое, о чем ни в коем случае не должен был знать Тимур, по мнению его врагов. Поэтому он так хотел с ним связаться, а кто-то поторопился его убить. Потом появился этот слух, что убил его Тимур. Кому-то очень хотелось, чтобы все так думали.

– Вы подозреваете Коваля? – все-таки спросила я.

Женщина откинулась на спинку стула, потерла руки, потом подняла на меня взгляд.

– Да. И дело тут не только в звонке. В конце концов, звонок ничего не доказывает, впрочем, никаких доказательств у меня нет и быть не может, но… Я помню, как он вел себя на похоронах. Все выспрашивал, в глаза заглядывал, это словами не объяснишь, но я чувствовала. И он как бы между прочим обронил фразу о Тимуре. Теперь и не вспомню, что конкретно, но понять ее можно было лишь в одном смысле: он хотел внушить мне мысль, что Тимур виновен. Понимаете? Я сказала об этом Тимуру, и он попросил «никому ни слова».

– Интересно, – вздохнула я.

– Я думаю, Тимур хотел найти убийцу мужа. Сам хотел найти, и, может быть, именно по этой причине оказался у той девицы.

На этот счет у меня было свое мнение. Судя по рассказу бармена, к моменту появления девушки Тимур пребывал в том состоянии, когда мысли уже отсутствуют. И поехал он к ней не за тем, чтобы задавать вопросы, а совершенно по другой надобности. Однако версия все-таки интересная.

– Вы считаете, что о делах ваш муж с ней вряд ли говорил, значит, знать она ничего не могла…

– Ну… может, и сказал чего… в конце концов, я со свечкой не стояла и, о чем они там говорили, не знаю.

– Можно задать несколько неприятных для вас вопросов? – спросила я.

– Про эту девицу? Пожалуйста. Видела я ее всего один раз. Случайно. Ехала на машине, а они из ресторана выходили. Полюбопытствовала, рассмотрела. Ничего особенного. Правда, молодая. Чуть постарше нашей Машки. Все-таки мужики свиньи.

– Вы его ревновали?

– Нет. Как мужчина он меня давно не волновал. У меня есть любовник. Машка закончит учебу, и мы поженимся. Баб у Михаила всегда было много, он неразборчивый, лишь бы помоложе. Обычно никто долго не держался, и я себя любопытством не утруждала. Но эта… Настя смогла его чем-то зацепить. Вы не поверите, но он прямо-таки безумствовал. Она среди ночи позвонит, и взрослый дядя бежит к ней сломя голову. Даже фотографию ее в бумажнике таскал, рядом с Машкиной.

– Вас это не оскорбляло?

– Это вызывало у меня странное чувство. С одной стороны, гадливость, а с другой… я ему даже завидовала. Вдруг ни с того ни с сего и любовь…

– А вы уверены, что любовь имела место?

– С его стороны, наверное. Как еще объяснить такое поведение? Сплошные безумства. Вы ведь слышали о той истории?

– Что вы имеете в виду? – не поняла я.