– Опять какое-нибудь убийство? – спросил Тимур.

– С чего ты взял?

– Ты хмуришь лоб.

– По-твоему, я способна думать только об убийствах?

– Наверное, нет. Это имеет отношение к убийству в больнице?

– Ты знаешь?

– Слышал, – пожал он плечами. – В конце концов, мы живем в одном городе. Так я угадал?

– Да.

– И что интересного в этом убийстве? Разумеется, я не твой интерес имею в виду, а интерес Кондратьева. Ведь это он просил тебя им заняться?

– На самом деле я сама напросилась. Тимур, я тебя никогда ни о чем не спрашиваю, но сейчас…

– Вот и не спрашивай, – сказал он, поднимаясь. – Если не возражаешь, я лягу. Завтра рано вставать.

Однако утром он никуда не поехал. Я проснулась раньше, чем он, и разбудила его, но вовсе не затем, чтобы он отправился по своим делам. Позже выяснилось, что дела того и не стоили.

У воскресенья был лишь один недостаток – оно пролетело слишком быстро. Мы гуляли в лесу, играли в шахматы, я пыталась приготовить торт и едва не сожгла дачу, забыв его в духовке. Торт нам доставили из ресторана, зато я смогла без происшествий приготовить обед. Сашка носился как очумелый и был совершенно счастлив. Тагаев улыбался, не стараясь проникнуть взглядом в мою душу.

Мы остались ночевать на даче и в город поехали утром после десяти. Тимур отправился в офис, а я вспомнила про пистолет Шестакова и позвонила Сергееву. Он служил отечеству в родном кабинете, и я поехала к нему, прихватив Сашку, который наотрез отказался остаться дома.

Избавившись от пистолета, я устроилась на стуле в кабинете Сергеева, ожидая, чем он порадует девушку. Но он не спешил радовать, перекладывая бумаги, надувал щеки и иногда бурчал что-то нечленораздельное.

– Ну? – не выдержала я.

– Чего «ну»? – удивился Сергеев. – Пушку проверяют, будет что рассказать, расскажу.

– И это все?

– А тебе что надо? – ахнул он и даже всплеснул руками.

– Завтра двадцать первое, – скромно напомнила я.

– Точно, – ткнув пальцем в календарь, согласился он.

Я сложила руки на коленях с видом примерной школьницы и доверчиво улыбнулась. Он еще немного повозился с бумагами, попыхтел, погримасничал, обратил внимание на Сашку, который вылез из моей сумки, и прошелся по кабинету.

– Он здесь не нагадит?

– Гадят в основном менты по скудоумию, а Сашка пес гениальный. Ну, так что у нас завтра?

– Вторник, – охотно ответил Сергеев, закатил глаза, крякнул и заговорил с печалью: – Если ты по поводу киллера, то, похоже, ничего не готовится.

Я решила, что ослышалась, и спросила:

– У них или у нас?

Сергеев поморщился:

– Нам сказали не лезть. А «костюмы» к делу, судя по всему, интерес не проявили.

– Что так?

– А нет никакого дела, – развел руками Сергеев. – Есть убийство Геннадия Шестакова, дважды судимого, члена некой московской группировки. У него наметились разногласия с товарищами, и он спешно покинул столицу. Здесь встретился со старыми друзьями, по пьяному делу оказался в больнице, где враги обнаружили его и застрелили. Что очень печально само по себе, но неудивительно.

– Это ты сам придумал или подсказал кто?

– У меня и фантазии-то сроду не было, – обиделся Сергеев.

– Значит, это официальная версия?

– Вполне.

– И киллер никому не интересен?

– Какой киллер? – вытаращил глаза Сергеев. – Ну, болтал что-то в бреду паренек, но ведь даже неизвестно что. Нет показаний, нет киллера. И вообще ничего нет. Только труп. Но чего в нем такого особенного? Бандитов иногда стреляют, это каждый знает.

– Ага, – кивнула я. – А как там наш друг Юра?

Сергеев вздохнул:

– Исчез Юра. Парни возле его дома сутки просидели, потом решили проверить…

– И в квартире его не оказалось?