далеко…

— Вы сказали, что писем с угрозами приходило немало… можно взглянуть на них?

— Зачем? — вроде бы удивился он, но поднялся и вышел из кабинета. Вернулся через несколько минут с пачкой бумаг в руке. — Вот, полюбуйтесь. Здесь далеко не все. Следователя письма тоже интересовали, они надеются выйти таким образом на след убийцы.

— То есть они уверены, что вашу жену убили из-за тех самых бумаг, что находились в ее портфеле?

— Я думаю, обычное ограбление их устроит куда больше, убийцу якобы интересовал кошелек случайной жертвы. Ей накинули удавку на шею, она даже не успела оказать сопротивление. Разве это в правилах грабителей?

— Я не слишком сильна в подобных вопросах, — дипломатично ответила я.

Слушая Юдина, я быстро просмотрела письма с угрозами. Оригинальностью они не блистали, словарный запас удручал.

— В психологии я тоже не сильна, — продолжила я, возвращая ему бумаги. — Но создается впечатление, что это писали душевнобольные люди. И здесь нет ни слова о Багрянской или ее мемуарах… «Ты, сука, льешь помои на свою родину, тебе платят американцы». Детский сад, ей-богу.

— Детский сад? Мою жену убили…

— Извините, — вздохнула я. — В тех письмах, что сейчас у следователя, Багрянская упоминается?

— Не уверен. Я эту гадость рвал на части, а Наташа… она говорила, чужая ненависть заставляет мобилизоваться, если всякие подонки вопят из своих щелей, значит, она на правильном пути.

— А до ее дружбы с Багрянской угрозы были?

— Конечно.

— То есть вовсе не обязательно, что враги активизировались из-за истории с мемуарами, если уж здесь о них ни слова?

— Вы забыли про звонки. По телефону они были более откровенны.

— Ваша жена записывала свои телефонные разговоры?

— Нет. Зачем? Еще несколько лет назад, когда она написала серию статей о коррупции, о том, как распродается за гроши земля в областном центре, ее так же забрасывали такими вот письмами и звонили каждый день. Она обратилась в прокуратуру. И что вы думаете? Они нам помогли? Ничего подобного. Даже не пытались. Потом ее встретили на улице и жестоко избили. Негодяев так и не нашли, хотя возбудили дело об ограблении на том основании, что у нее выхватили из рук сумку. Ограбление… но всем было понятно, в чем дело… совсем как сейчас. После этого она зареклась обращаться к ним за помощью. В этом городе орудует мафия почище итальянской, все повязаны, и все спешат закрыть это дело. Вот увидите, в лучшем случае они найдут какого-нибудь малолетнего наркомана. Зачем вы приходили к Наташе? — вдруг спросил он, я-то решила, что этот вопрос он так и не задаст.

— Меня интересовали бумаги Багрянской, — ответила я. — Сын хотел бы издать ее книгу, а его отец категорически против. Багрянский-младший рассчитывал, что у вашей жены есть копия рукописи.

— Уверен, так и было… — Он смотрел куда-то в стену, я немного понаблюдала за ним, формулируя свой следующий вопрос.

— Максим Игоревич, меня очень интересует вопрос: что такого могло быть в этой рукописи? По- настоящему опасного, я имею в виду, если из-за нее убили человека. Учитывая, что Аврора Леонидовна домохозяйка, далекая от бизнеса и политики…

— Вы говорите то же, что и следователь, — усмехнулся Юдин. — Забывая, кто такой Багрянский. Очень многие ему здесь обязаны. Он знает всю их подноготную.

— Знать и доказать — не одно и то же. Для статьи нужны факты, а факты должны подтверждаться документально. Иначе вам грозило бы судебное разбирательство.

— Я вам говорю, у Наташи были документы, — сорвался он на крик, но тут же понизил голос. — Не спрашивайте откуда. От Багрянской или от кого-то другого… но были. И все исчезло.

— И ваша жена не рассказывала вам о содержании мемуаров? Ну, хоть что-то она говорила?

— Повторяю. Она терпеть не могла показывать сырой материал. Но не раз говорила, что это будет бомба.

— О том же и Багрянская твердила, — кивнула я и подумала: может, дамочки просто тешили себя сказками о значительности своего труда?

Я слушала Юдина, и меня не покидала некая странность происходящего. Хозяин кабинета задал вопрос, зачем я приходила к его жене, и мой ответ его, судя по всему, удовлетворил. И дополнительных вопросов не вызвал. Он весьма охотно делится со мной своими умозаключениями, а между тем человек я для него совершенно посторонний, на которого и время-то свое тратить ни к чему… Мужик только что похоронил жену, ему надо просто выговориться, тем более что доверять следствию он не склонен, он не может смириться с потерей жены и пока произносит ее имя, рассказывает о ней, создается иллюзия, что не все еще кончено, что она где-то здесь, рядом… и ему совершенно неважно, кто его собеседник. Лишь бы слушал. Мне вдруг стало так тоскливо, так жаль его, что захотелось побыстрее убраться из этого кабинета.

— Спасибо, что уделили мне время, — сказала я, поспешно поднимаясь. Юдин взглянул как-то растерянно, точно не ожидал такого поворота, успев поверить, что я здесь обосновалась надолго.

Он поднялся и протянул мне руку, смутился, уловив мое замешательство, руку я пожала, для этого мне пришлось сделать пару шагов ему навстречу, и я обратила внимание на фотографию, которая стояла на его столе, до того момента людей, изображенных на фотографии, я видеть не могла. На фото Юдин был с женой в компании двух мужчин и женщины. Слева от Натальи Петровны Берсеньев, которого она подхватила под руку, он держал диплом в рамке, скаля зубы в объектив. Юдина тоже улыбалась, счастливо, и оттого казалась почти хорошенькой.

— Вы знакомы с Сергеем Львовичем? — кивнула я на фото.

— Жена с ним дружила.

Еще раз кивнув, я направилась к двери. И, уже оказавшись в коридоре, вдруг сбилась с шага от внезапной догадки. Резко развернулась и почти бегом припустилась в кабинет. Юдин с кем-то говорил по телефону. Увидев меня, взглянул с недоумением, разговор быстро закончил, повесил трубку и спросил:

— Вы что-то забыли?

— Ваша жена дружила с Берсеньевым? — боясь выдать волнение, задала я вопрос.

— Да. Они познакомились года три назад. Он давал рекламу в нашей газете. Потом несколько совместных проектов…

— На похоронах Натальи Петровны его не было.

— В моем тогдашнем состоянии… наверное, не было, если вы говорите. Видите ли, в последние месяцы в их отношениях наступило взаимное охлаждение, — казалось, Юдин с трудом подбирает слова. — Одно время они встречались очень часто, он запросто приходил к нам домой… Моя жена в нем просто души не чаяла, такое с ней редко случалось. Когда Сергей Львович после аварии оказался в больнице, она его навещала ежедневно… но потом…

— Они поссорились? — подсказала я.

— Уверен, что нет. Я бы знал. Скорее было некоторое разочарование друг в друге. По крайней мере, месяц назад Наташа вдруг сказала, что Берсеньев не тот человек, за которого себя выдает.

Сердце у меня сжалось в комок, а потом ухнуло вниз.

— Что она имела в виду? — с трудом произнесла я.

— Наверное, что Сергей Львович далеко не так хорош, как ей казалось вначале. Мы очень часто заблуждаемся насчет близких нам людей. И разочарование бывает обидным.

— А у вас с ним какие отношения?

— Нормальные. Он обаятельный человек, умный, интеллигентный. Но довольно эгоистичен. Не из тех, кто радеет об общем благе, его куда больше интересует свое. Думаю, это и послужило причиной охлаждения между ним и Наташей.