– Здесь, – усмехнулся Сергей. – Пятеро. Родителей в ванной заперли, а меня в комнате отметелили. Очень советовали забыть про вас.

– А ты? – спросила Люська. Серега задумался, облизнул губы, глаз не поднимал.

– Что я? – Он вздохнул. – Слушайте, что-то тут не так. Не простые это ребятки, не какие-то дешевые уголовники. Тут народ покруче.

– Так, – сказала Люська, устраивая ранее охраняемое Серегой тело в кресло. – Ты что ж это, бросить нас хочешь?

– А что я могу, а? Против пятерых с кулаками не попрешь.

– Ты когда объявление в газету давал, о чем думал?

– Да, работа охранника не сахар, могут и морду набить, – хмуро заметила я, лично я Серегу прекрасно понимала, он обиженно засопел, а Люська услужливо плеснула в огонь маслица:

– Конечно, наш Кевин Костнер думал бабки стричь да по ночам развлекаться, а тут, подумать только, плохие дяди.

Серега сверкнул глазами, потом покачал головой и сказал:

– Вам бы лучше уехать куда. Да и мне тоже.

– Слушай, – сменила Люська кнут на пряник, – я тебе буду платить в два раза больше.

Он отрицательно покачал головой:

– Покойнику деньги ни к чему.

– Что за чушь, – возмутилась Люська. – Не убьют же тебя.

– Еще как убьют, – обиделся Серега. Его благоразумие вызывало у меня уважение. Дураком он явно не был. Люська таращила глаза, до краев переполненная гневом.

– Но не можешь же ты нас бросить. В конце концов, мужик ты или кто?

– Что я сделаю один? – в отчаянии вопрошал Серега.

– Ладно, – пришла я ему на помощь. – Это всего лишь работа, и ты можешь отказаться. Меняй профессию, пока не поздно.

Я пошла к двери, и тут Люська применила запретный, но весьма эффективный прием: она заревела. Плачущая Люська выглядела весьма забавно, я притормозила, решив взглянуть на это зрелище, однако Сереге оно забавным не показалось, с отчаянным видом он разглядывал стену перед собой. И сохранял молчание. Нет, дураком он не был. Люська, слегка подзатянув сцену, поднялась с кресла, колыхнула бюстом и, сверкая глазами, сказала:

– Если меня убьют, это будет на твоей совести.

Вскинув голову, она выплыла из комнаты, при этом больше напоминала леди Макбет, чем несчастную жертву. Я, естественно, отбыла вслед за ней. На улице Люська сказала:

– Ну и черт с ним. Только под ногами путается… Что делать-то будем, объявления читать или правда в бега вдаримся?

– В бега нам, пожалуй, не с руки.

– Поехали ко мне, что ли? Чего на ветру стоять?

– Пойдем пешком, – предложила я.

– К чему это обувь-то портить?

– К тому. Подумать мне надо.

– Ладно, подумай.

Мы шли, и Люська, как ни странно, думать мне не мешала, видно, сокрушалась из-за Серегиного отступничества. А мне в голову лезли разные любопытные мысли. Вот почему, к примеру, Люськины визитеры рассыпали угрозы с просьбой и остальным их передать, а мой настоятельно рекомендовал его забыть? А если допустить, что он из другой фирмы? Может еще кто-то интересоваться денежками, помимо законных владельцев? С моей точки зрения, при таком раскладе ситуация невероятно запутывается. Зубы у меня опять схватило.

– Что? – среагировала Люська. – Зубы?

– Нет.

– А вот и врешь. Давай дома посмотрю.

– Только у трупа. Это все твои дурацкие пирожные.