села рядом, сложив руки на коленях.

Вторая попытка задать вопрос была куда успешней.

— Вы знали…

— О том, что он убивает за деньги? Знала, конечно. И что жену свою убил — тоже. Что мне его жена… Об остальном — нет, — тут она вдруг засмеялась и тряхнула головой. — Вру. Знала. Догадывалась. Да и как не догадаться, когда почти двадцать лет живешь рядом. Вот и сегодня заметила этот дурной блеск в его глазах, оттого и отправилась за ним следом. Не зря, как видишь… — Она вновь засмеялась, а потом сказала, вроде бы беседуя сама с собой или думая вслух: — Ты встречаешь мужчину и теряешь голову от любви к нему, а потом проходит двадцать лет, и однажды понимаешь: ты его, конечно, все еще любишь, но есть вещи поважнее… мой мальчик. Я хочу, чтобы он был счастлив.

— Он у-бий-ца… он го-ло-ву… мо-е-му… дру-гу…

— Что за чушь ты болтаешь? — нахмурилась Серафима. — Мартин отрезал кому-то голову? С какой стати? Мой мальчик брезгливый, не любит крови. Это отец.

— Он у-бий-ца… — повторила я.

— Ну, это совсем другое, — отмахнулась Серафима. — Да и немудрено, с таким-то отцом. Но с мозгами у моего сыночка все в порядке. Пора ему звонить. Конечно, узнав про отца, он расстроится, но, когда я растолкую, в чем дело, скажет мне спасибо. Папашу он хорошо знает, когда тот войдет в раж, его не остановишь. Коли задумал чего, значит, сделает. Не сегодня, так при первом удобном случае. Да и не послушал бы он меня, когда в глазах этот блеск. Полоснул бы мне ножом по горлу и к тебе вернулся. Не было у меня выбора, не было… Полежи тут немного, я позвоню Мартину и тебе воды принесу, минут через десять можно будет сделать пару глотков. — Она похлопала меня по руке и вышла в прихожую, говорила так тихо, что понять ее слова было невозможно. Мартин придет сюда… Сколько у меня времени? Час? Меньше?

Разговор по телефону Серафима закончила, направилась в кухню, откуда вернулась со стаканом воды. Поставила его на тумбочку рядом со мной.

— Еще пять минут, и дам тебе напиться. — Она с неудовольствием взглянула на мое лицо. — Дайка я тебя умою, да и переодеться тебе надо. Есть что в доме?

Я уже могла ответить, покачать головой точно могла, но не стала этого делать. Пусть думает, что я абсолютно беспомощна. Промычала что-то невнятное.

— Нет? Ну и ладно. Дам тебе свою кофту.

Изрезанная рубашка полетела в сторону. Серафима сняла с себя кофточку, оставшись в одной блузке, и, бормоча какие-то глупости, точно я малый ребенок, напялила ее на меня. Из ванной принесла мокрое полотенце. Вытерла мне лицо. Достала расческу из сумки, кокетливой, с розочками на застежке, и аккуратно расчесала мои волосы.

— Вот ты опять красавица, просто куколка. Мальчик будет доволен. — Задрав кофту, коснулась раны и вытерла кровь на моем животе, удовлетворенно кивнула. — Теперь можно воды попить. Не спеши, глотай осторожно…

Я собиралась с силами, понимая, что это мой шанс, может быть, единственный. «Господи, помоги мне», — мысленно взмолилась я.

Серафима подала мне стакан, я ударила по нему запястьем, целясь ей в лицо, удар пришелся в нос, она вскрикнула то ли от боли, то ли от неожиданности. Я отпихнула ее ногой.

— Ах ты, дрянь! — закричала она. — Никуда ты не денешься!..

Я понимала, что силы неравные, мне не справиться с ней… она чуть пригнулась, на мгновение потеряв равновесие и пытаясь устоять на ногах, а я смогла схватить фигурку медведя с тумбочки, бронзовую, тяжелую, и ударила Серафиму в висок, вложив в этот удар все свои силы. Она дернулась и начала заваливаться вправо, инстинктивно прижав руки к виску. А я бросилась к двери, петляя, точно заяц, ноги не слушались, разъезжались, и в первое мгновение я была уверена, что упаду, не добравшись до двери, но каким-то чудом выскочила на крыльцо.

— Никуда ты не денешься! — орала Серафима. — Ты принадлежишь ему!..

Говорят, люди в минуты опасности способны сделать невероятное, наверное, так и было со мной. Я добежала до калитки, распахнула ее, а потом смогла преодолеть еще метров сто, прежде чем повалилась в траву, жадно хватая воздух. Попыталась встать, но на это сил уже не было, и я поползла, извиваясь всем телом, в отчаянии надеясь достичь какого-нибудь укрытия. В темноте я практически ничего не различала и про то, что впереди спуск к реке, даже не вспомнила, кубарем покатилась вниз. Упала на бок, разодрав руки о ветки ивняка, росшего здесь. Кусты не позволили свалиться в воду. Немного отдышавшись, поползла в сторону, мне не подняться по склону, значит, надо двигаться вдоль реки. Тихо, пожалуйста, тихо… Увидела светящиеся в темноте окна второго этажа и едва не взвыла от отчаянья. Я все еще слишком близко к дому. Серафима отправится меня искать… в прихожей есть фонарь, с фонарем обнаружить меня будет нетрудно… Я не слышу ее… Она все еще в доме? Не может она двигаться бесшумно. Я, к сожалению, тоже не могу.

Рванув вперед, я задела плечом корягу, застонала от боли и тут нащупала рукой углубление под упавшим деревом. Заползла внутрь, свернулась калачиком. Если повезет, она меня не заметит. Остатки сил покинули меня, казалось, я не смогу даже пошевелиться. Ноги немели… холодно, как холодно… Меня бил озноб, я попробовала обнять себя за плечи в тщетной попытке хоть немного согреться. Желудок сжался в комок. Я глубоко вздохнула, пытаясь справиться с тошнотой… Дыхание постепенно выравнивалось. Но холод становился нестерпимым. Зубы выбивали дробь. Не спать, продержаться до утра… Где Серафима? Почему я ее не слышу? Скрип калитки в ночном воздухе, и опять тишина. Я напряженно ждала, боясь увидеть всполох света от фонарика. Не спать… как они нашли старика? Думай, думай… Герман наводил о нем справки, обращался к каким-то людям… Старик после нашего первого приезда наверняка интересовался мной… связывался с кем-то в моем родном городе? Мысли путались, я попыталась зацепиться хоть за одну…

Едва слышный писк за моей спиной… «Пришло сообщение», — машинально отметила я, и тут сонную одурь как ветром сдуло. Господи, да у меня мобильный в кармане. Неловко двигая руками, я, нащупав его, осторожно вынула из заднего кармана джинсов, боясь уронить. Прикрыла дисплей ладонью. Сообщение от Германа. «Ты спишь?» Я едва не рассмеялась… Уже собралась нажать кнопку вызова, но отдернула руку. Серафима может услышать мой голос. Пальцы не слушались, соскальзывали с кнопок, когда я писала сообщение. Получилось что-то вроде: «Старик погиб. Я прячусь недалеко от дома».

Я надеялась, он поймет. Отправив сообщение, прижала мобильный к груди, чтобы звук сигнала не был громким. Ответное сообщение пришло примерно через полторы минуты, я успела досчитать до ста. «Буду через полчаса, ближе к реке, на повороте. Светлый «Ленд Ровер». Выходи, только когда его увидишь».

Я всхлипнула от бессилия, поворот ближе к реке… до него еще надо добраться. У меня есть тридцать минут. Я доберусь, и нечего распускать нюни… «Тебе повезло. Тебе черт знает как везет… отдохни немного и вперед…»

Я выползла из своего укрытия, пытаясь понять, где нахожусь. Слишком далеко до поворота, до села еще дальше, значит, выбора нет. На четвереньках, хватаясь за траву, я стала подниматься по склону, каждую секунду ожидая появления Серафимы. Потом на мысли о ней уже просто не было сил, я ползла, забыв о боли, время от времени вскидывая голову, чтобы не потерять ориентир: огромную березу в нескольких метрах от поворота, ее ствол словно светился в темноте.

Из-за туч выплыла луна, я не знала, горевать или радоваться. Тьма отступила, и двигаться стало легче, но и легче меня обнаружить. Рывок вперед, еще один. Сколько прошло времени? Герман будет ждать, он будет ждать, главное, добраться… Я все-таки смогла доползти до березы, поднялась, хватаясь за шершавый ствол. Потянулась за мобильным. И тут увидела машину, она стояла совсем рядом, метрах в десяти, не больше. Лунный свет заползал в кабину, Герман сидел за рулем, светлое пятно лица за лобовым стеклом.

— Герман! — закричала я отчаянно, а получилось едва слышно.

Оттолкнувшись от ствола, я бросилась к машине с невесть откуда взявшимися силами, упала, споткнувшись о камень, и вновь поднялась. Махнула рукой, чтобы он увидел меня, но Герман смотрел в другую сторону.

Я подскочила к машине, схватилась за ручку водительской двери и рванула ее на себя, злясь на то, что он не спешит помочь. Дверь распахнулась, и тогда я увидела его. Отведенные назад руки, веревка,