– Не люблю я самолеты.

– Ну чего ты, мам. Съезди. Квартиру новую посмотришь…

– Ладно, решим позднее. В выходной тебя ждать или опять дела?

– Я позвоню…

– А к кому ты ездила?

Тут я вспомнила, что у неведомой мне подруги несчастье, и принялась выдумывать, получалось как-то нескладно, и я разозлилась.

– Встретимся, расскажу, – закончила я, и мы простились.

До двенадцати я сходила в магазин, приготовила себе завтрак и даже немного почитала. На телефон принципиально не смотрела. Если бы Алька появилась, то давно бы позвонила сама. Около пяти приехал Витька. Смотреть на него было жутко, он буквально разваливался на глазах, лицо землистое, взгляд блуждающий, руки дрожат. Прошел, сел в кресло и уставился на мою мазню маслом, только вряд ли что видел.

– Ты мне не врешь? – спросил он, переведя взгляд на мое озабоченное лицо. – Ты правда не знаешь, где она?

– Нет. – Витьку стало жалко, я принесла с кухни коньяк, и мы выпили. Он потер лицо ладонью и опять спросил:

– Может, она меня бросила?

– По-моему, это делают как-то иначе. Например, ставят в известность… Ты в милицию заявлял? – осторожно спросила я.

– Думаешь, надо? А если она где-нибудь… скандал выйдет страшный. Ты правда ничего не знаешь? Мне только бы поговорить с ней, чтобы знать… и вообще прийти к какому-то решению… Живу как на пороховой бочке. – Он тяжело вздохнул.

Стоит ему рассказывать о даче?

– Ты в Лапино давно не был? – помолчав, спросила я.

– Я туда вообще не езжу. А что?

– Я вчера заезжала… Норд пропал.

– Да? Сбежал?

– В среду он выл, громко и жалобно, а потом исчез.

– И что? – испугался Витька. – Думаешь, это как-то связано с Алькой? Постой, в среду она уезжала на фабрику…

«Черт, Витька не знает, что на фабрику ездила я, и как я должна это объяснить?»

– Я с соседями разговаривала, Ольга Ивановна говорит, в среду на даче кто-то был, окна открывали.

– Кто там мог быть? Алька заехала? Так ведь ей не по пути… Может, чужие? Нашли ключ… может, и пса увезли?.. Не обращай внимания, у меня ум за разум заходит… Скажи, идти мне в милицию или подождать еще пару дней?

Если бы не машина, которую Алька забрала от офиса, и не ее записка, я бы сказала однозначно: идти. А так выходило, что она и впрямь загуляла, забыв обо всем на свете.

– Не знаю, Витя, – честно сказала я. – Наверное, надо. Беспокойство у меня.

– И у меня беспокойство, – усмехнулся он. – Все, завтра утром иду в милицию.

Однако его поход в милицию ощутимых результатов не принес, по крайней мере, в первые дни. Как объяснил Витька, в милиции его проблемы восприняли прохладно: оставила жена записку, что к подруге уехала, так что же раньше времени тревогу поднимать? Не знаете, что за подруга? Дело житейское, может, и не подруга вовсе. Такие вопросы лучше решать без вмешательства милиции. В общем, из милиции Витька вернулся не успокоенный, а уж скорее раздосадованный: еще бы, там ему довольно прозрачно намекнули, что он скорее всего обзавелся рогами, просто не желает этого замечать.

– Что будем делать? – вздохнул несчастный супруг и в сотый раз спросил: – Ты правда ничего не знаешь?

А я в сотый раз подумала: «Может, рассказать ему?» Очень меня беспокоило исчезновение колготок и собаки.

Ольге Ивановне я звонила: Норд так и не появился. Хотя, конечно, пес мог потеряться или был сбит машиной… Со всеми этими странностями о собственных проблемах я вроде бы забыла. Убийство дорожного попутчика Сережи воспринималось как что-то очень далекое, малореальное и происшедшее не со мной.

Еще один день прошел в пустой беготне по квартире и терзаниях. Вечером, после одиннадцати, раздался телефонный звонок. Я сняла трубку и услышала совершенно незнакомый женский голос.

– Это Таня? – вежливо поинтересовалась женщина и уточнила: – Матвеева Татьяна Юрьевна?

– Да, – удивилась я и тут же почему-то испугалась. – Простите, с кем я разговариваю?

– Не имеет значения, – вежливые интонации исчезли из голоса женщины. – Я могу вам кое-что сообщить о вашей подруге.

– О моей подруге? – окончательно перепугалась я.

– Да, Гришиной Альбине Леонидовне. Так, кажется.