крестьянства в интересах шведской земельной аристократии. Именно на этой почве уже с самого начала возник конфликт между шведским купечеством, мелким дворянством и крестьянством, с одной стороны, и королевской властью и знатью — с другой; постепенно углубляясь и расширяясь, этот конфликт привел к одному из крупнейших в истории Швеции народных движений — восстанию 1434–1436 гг. под предводительством Энгельбректа Энгельбректссона. В результате этого восстания войска короля Эрика были разбиты и сам Эрик низложен. — Прим. перев.

[31] Для правильного понимания этой и последующей глав необходимо сделать несколько предварительных замечаний. Восстание Энгельбректа в Швеции открыло новый этап в развитии национального движения. Уже в течение первых трех месяцев восстания почти вся территория тогдашней Швеции была занята восставшими. В 1435 г. в Арбоге было созвано собрание четырех сословий, причем, в отличие от прежних государственных советов, в которых принимали участие лишь феодальные магнаты, на этом первом шведском риксдаге присутствовали также представители низшего дворянства, горожан и крестьян. Это собрание положило основание просуществовавшему до второй половины XIX в. сословному риксдагу. По настоянию крестьян Энгельбрект был провозглашен «вождем государства» (riks hovitsmann). Из страха перед революционным крестьянским движением дворяне объединились против Энгельбректа и принудили его разделить регентство с представителем богатого дворянского рода Карлом Кнутссоном Бунде.

В 1436 г. Энгельбрект был вероломно убит одним из представителей крупного дворянства. Хотя это убийство и подорвало крестьянское движение, борьба между крупной земельной знатью, поддерживаемой датчанами, и национальными партиями всех остальных трех сословий продолжалась. В 1442 г. шведской знати при поддержке короля удалось добиться ухудшения положения крестьян — права их были значительно урезаны. Это еще более сплотило национальные партии. Спустя 30 лет, в 1470 г., народное движение возобновилось с новой силой. На этот раз его использовал Стен Стуре старший для борьбы с датчанами и их союзниками в самой Швеции. — Прим. перев.

[32] Разумеется, Карл Кнутссон интересовался не восточными областями Швеции, а подготовкой новой агрессии против русских земель. — Прим. ред.

[33] Своих обязательств душеприказчика Карла Кнутссона Стен Стуре так и не выполнил.

[34] Здесь автор говорит о личной свободе, которой шведское крестьянство действительно не теряло. Однако в экономическом отношении шведские крестьяне находились в такой же феодальной зависимости от своих господ, как крестьяне в Европе. «Свобода» шведского крестьянства была лишь формальной «свободой» — свободой на словах и крепостным состоянием на деле. — Прим. перев.

[35] Автор преувеличивает политическую роль крестьянства в истории Швеции. Участие представителей государственных крестьян в риксдаге не является еще основанием для утверждения, будто крестьяне принимали такое же активное участие в политической жизни страны, как горожане и горняки. Вместе с тем И. Андерссон явно недооценивает роли и значения классовой борьбы крестьянства в истории Швеции. — Прим. ред.

[36] Конечно, ни о какой народной диктатуре не может быть и речи. Стен Стуре выступал от имени шведского дворянства и горожан, примыкавших к среднему и низшему дворянству. — Прим. ред.

[37] Хозяйничание датской администрации, непомерные налоги и возросшее стремление шведской знати к закрепощению крестьян заставили зажиточную часть шведского крестьянства выступить в союзе с рядовым дворянством. Вместе с крестьянской беднотой и горнорабочими они выступили против датского владычества и католической церкви, как одного из важнейших рычагов эксплуатации шведского населения. Во главе этого восстания встал Густав Ваза. Его союзником в борьбе против датчан был ганзейский город Любек. — Прим. перев.

[38] В последнее время была выдвинута версия о том, что Дальюнкер был внебрачным сыном Стена Стуре. Этой версии придерживается и Генрик Ибсен в своей драме «Фру Ингер из Эстрота».

[39] Все службы в католической церкви совершались на латинском языке, совершенно не понятном для народа. — Прим. перев.